Пропавший чиновник. Загубленная весна. Мёртвый человек
Шрифт:
— Вы не знаете, где находится военное министерство? Мне нужен четырнадцатый отдел.
На этот раз ему ответили.
— Военное министерство? Это наверху, на самом верху. Вам придется пройти по коридору налево, третья дверь справа.
— Спасибо! Большое спасибо! Как это любезно с вашей стороны!
Благодарно взглянув па уборщицу, сыщик устремляется вперед.
На его стук никто не откликается. Тогда он толкает дверь и попадает в очень длинное помещение, разделенное перегородками на кабины, похожие на стойла.
В первом стойле за письменным столом сидит некто, устремивший неподвижный взор прямо перед собой. Должно быть, это дежурный. На черном
— Здравствуйте! Это четырнадцатый отдел военного министерства?
Молчание.
— Я из полиции. Мне приказано произвести дознание по делу о самоубийстве одного из ваших служащих!
Молчание.
— Алло! Вы слышите? Я из полиции.
Ни слова в ответ.
И вдруг сыщик замечает, что его собеседник спит. Да, спит с открытыми глазами, сидя за письменным столом. Нужны долгие годы практики, чтобы овладеть этим искусством.
Сыщик подходит к следующему стойлу. Сидящий здесь чиновник положил руки на стол и опустил на них голову, так что лица его вовсе не видно. Он тоже спит, но только в более естественной позе.
В третьем стойле чиновник откинулся на спинку стула, а ноги водрузил на стол. Но он не спит и даже читает книгу. Острый глаз сыщика сразу же установил: «Остров сокровищ» Стивенсона.
— Это четырнадцатый отдел военного министерства?
— Да. Что вам угодно?
Чиновник положил книгу и недовольно посмотрел на сыщика. Это был сын секретаря Государственного совета.
— Я из полиции. Мне нужны кое-какие сведения о служащем Амстеде.
— В таком случае вам лучше всего побеседовать с начальником отделения. Я не уполномочен разговаривать по поводу этой истории. Пройдите вон в ту дверь...
И сын секретаря Государственного совета снова вернулся к чтению увлекательного романа Стивенсона.
Глава 11
Начальник отделения сидел в своем кабинете и разрабатывал циркуляр о правилах внутреннего распорядка в отделении. Такие циркуляры он составлял время от времени, передавая их затем через дверь в общую комнату. Затем циркуляр обходил всех чиновников, причем каждый собственноручно расписывался на бумаге в знак того, что он прочел инструкцию и принял к сведению содержащиеся в ней указания.
По окончании этой процедуры циркуляр снова возвращался к начальнику через ту же дверь. Затем на нем проставляли дату, ставили штемпель, литер, входящий, исходящий и регистрационные номера, после чего подлинник документа вместе с копией сдавался в архив. Здесь его бережно хранили, дабы грядущие поколения и через несколько столетий могли бы в любой момент ознакомиться с правилами внутреннего распорядка в отделении 14-го отдела военного министерства, которые время от времени составлял начальник отделения для своих подчиненных.
Разработка циркуляра заняла у начальника большую часть первой половины дня. Предварительно он написал несколько проектов и черновиков, а в настоящий момент занимался перепиской начисто уже готового документа.
«...На прошлой неделе в верхнем этаже здания на стороне, выходящей окнами на улицу Слотхольмсгаде, открытое окно не было закреплено крючком, вследствие чего оно оказалось разбито. Насколько мне известно, подобное явление уже имело место по крайней мере один раз, и в результате стекло в вышеупомянутой
Херлуф Омфель дт»
Начальника отделения не слишком обрадовал визит представителя полиции.
— Я полагал, что сделал все от меня зависящее, сообщив по телефону в полицейское управление о полученном мною от господина Амстеда письме, в котором он доводит до моего сведения о предпринятом им необычайном и прискорбном самоубийстве. Одновременно мною было препровождено по почте в полицию и самое письмо — заказным почтовым отправлением. Не думаю, чтобы паше отделение могло предоставить в распоряжение полиции какие-нибудь дополнительные сведения, которые пролили бы свет на это печальное событие.
— И все-таки разрешите мне задать вам несколько вопросов. Как могло случиться, что письмо Амстеда, написанное и отправленное в день его самоубийства, было прочтено с таким запозданием?
— Это следует отнести за счет порядка прохождения корреспонденции в нашем отделении. Обычно бумаги проходят еще более долгий путь, чем это письмо. Если же мне все-таки удалось ознакомиться с содержанием письма господина Амстеда раньше обычного, то это объясняется тем, что письмо было адресовано лично мне, а это дало мне право предполагать, что и по содержанию оно носит чисто личный характер, как это в действительности и оказалось.
— Но ведь в последний день своего прихода на службу сам Амстед тоже как будто получил письмо. Это случилось именно в день его самоубийства. По данным, которыми располагает полиция, письмо пришло около двух часов дня, и непосредственно вслед за этим Амстед ушел из министерства. Установлено далее, что полученное письмо явно взволновало господина Амстеда. Есть поэтому все основания предполагать, что получение письма так или иначе связано с его решением лишить себя жизни.
— Пожалуй. Основания для такого предположения действительно имеются.
— А подвергалось ли это письмо обычной канцелярской обработке? Я спрашиваю об этом потому, что для нас важно установить — сколько времени прошло между отправкой письма н вручением его Амстеду.
— Судя по тому, что мне удалось выяснить, письмо было доставлено господину Амстеду, по-видимому, посыльным из киоска. Значит, письмо это не входило в общую почту, прибывшую в этот день в министерство, и, следовательно, не подверглось обычной канцелярской обработке, а было непосредственно передано посыльным в руки господина Амстеда. Значит, между отправкой и доставкой письма никак не могло пройти много времени.