Пропавший чиновник
Шрифт:
— Нет, я это не сама пекла. Но печенье совсем как домашнее. Я покупаю его в кондитерской у фру Карене, на Бредгаде. По–моему, у них там все очень вкусно.
— Пальчики оближешь!
И фру Друссе накинулась на печенье с завидным аппетитом.
— А я была уверена, что вы сами испекли это печенье. Вы ведь из тех домовитых хозяюшек, которые целыми днями не выходят из своих маленьких кухонь, варят, жарят и начищают там все до блеска. А какой превосходный чай! Сразу видно, что по этой части вы знаток. Воду надо наливать сразу, как только она закипит ключом. А некоторые дают ей слишком долго кипеть.
— Я, признаться, обожаю хороший чай. В молодости мне пришлось пожить в Лондоне. Там я научилась заваривать чай по всем правилам. Англичане ведь никогда не пользуются чайным ситечком.
— О, конечно, никогда!
Фру Друссе это было также известно.
— Муж, тот охотнее пил кофе. В особенности — в первые годы. Потом и он привык к чаю. Вот только насчет кофе мы с ним все время спорили. Вообще же наши вкусы полностью совпадали.
— Да, я заметила это еще в то лето. «Какой необыкновенно гармоничный брак! — говорила я себе. — Между этими двумя людьми существует та духовная близость, которая обусловливает гармонию и то, что мы называем счастьем».
— Вот именно. Ведь, бывало, стоит мне только предложить что–нибудь мужу, как оказывается, что он уже и сам об этом думал. Или попросишб мужа о чем–нибудь, а он уже исполнил мое желание. Мы как будто читали мысли друг друга.
— Вот–вот. Это и есть духовная близость между двумя людьми. Я всегда думала, что между вами и вашим мужем была именно эта близость. Ну вот, теперь я могу открыть вам один секрет: это–то и привело меня к вам.
— Вот как? Я что–то плохо понимаю вас, фру Друссе!
— У меня есть для вас сообщение!
17
— Сообщение?
— Да!
Фру Друссе выдержала продолжительную паузу. Она полузакрыла глаза и как бы всматривалась в нечто весьма отдаленное, нечто скрытое от взора других, непосвященных.
— Известна ли вам книга о Раймонде, фру Амстед?
— Нет. Что это за книга?
— Она называется «Раймонд живет». Автором ее является великий английский ученый сэр Оливер Лодж. Он пишет о своем сыне. О своем единственном сыне, погибшем на войне… Сэр Оливер Лодж получил знамение, что сын его жив… Что он живет в ином мире. В мире, который во многом походит на наш земной, но только более чистом. Более богатом и более прекрасном… И, что самое главное, сэру Оливеру удалось установить связь с сыном. Он получает от сына сообщения. Они обмениваются мыслями. Они даже разговаривают друг с другом…
— Мне, знаете, даже жутко стало, фру Друссе!
— Ах, что вы, дорогая моя! В этом нет ничего жуткого! Разве жутко узнать, что наши близкие продолжают жить? Разве жутко беседовать с теми, кого мы любим?.. Нет, нет, что вы!
— Я никогда не слышала раньше о подобных вещах. Все это так странно.
— Вы не должны забывать, что сэр Оливер — ученый, что он настроен критически и скептически… Но факты убедили его. И целью его жизни стало приобщить других людей к сделанному им открытию. Его заслуга в том, что он помог человечеству избавиться от страха смерти.
— Я бы с удовольствием прочитала эту книгу.
— Я принесла ее вам. Вы должны немедленно прочитать ее. Ах, вот
— Я буду рада прочесть ее. Как это любезно с вашей стороны принести ее мне.
— О, вы полюбите эту книгу! В ней все так правдиво и убедительно! Помните, что ее автор — ученый. Все, что он описывает, подверглось тщательному научному исследованию.
— Так вы и вправду верите, что мертвые продолжают жить? Не в том смысле, как учит религия, а в прямом… И способны слышать, о чем мы говорим и что мы делаем?
— Я не верю, я знаю! Я сама это испытала! Я беседовала с так называемыми «покойниками», как сейчас с вами!
— Поразительно, фру Друссе!
С фотографии в комнату поглядывал Теодор Амстед. На лбу его проступали две скорбные складки. И он улыбался.
— Подумайте только, фру Друссе, пока вы все это рассказывали, у меня действительно появилось такое ощущение, будто Теодор здесь, в этой комнате, с нами, то есть со мной и Лейфом. Нечто подобное я уже не раз испытывала. И это так странно…
Постепенно комнату окутали сумерки. Фру Друссе сидела неподвижно, держа свою приятельницу за руку. Обращаясь к фру Амстед, она говорила очень тихо. Размеренно и тихо.
Какой новый и таинственный мир открывался перед фру Амстед! О таких вещах она раньше и не слыхивала. Жизнь в каких–то совершенно новых сферах, жизнь, столь не похожая на земную и все же во многом сходная с ней. Там, в этой другой сфере, например, растут цветы. И цветы эти благоухают. При посредстве медиума так назы–ваемые «живые», населяющие нашу землю, обретают способность воспринимать это благоухание. Однажды фру Друссе сама явственно ощутила аромат ландыша и фиалки. И было это в середине зимы, когда цветов этих и в помине нет.
Поразительно, что фру Друссе все это испытала сама. У нее был один друг — молодой человек, художник, скончавшийся на чужбине. И теперь она с ним частенько беседовала. Он рассказывал ей о жизни в другой сфере, помогал ей, давал советы.
Кроме того, фру Друссе беседовала и со своим мужем. На бренной земле покойный господин Друссе был актером. И он продолжал заниматься своим искусством в другой сфере. В потустороннем мире тоже, оказывается, существуют театры. Но они совершенно не похожи на земные. Там театральное представление является своего рода богослужением. Впрочем, исполняются там и пьесы крупных земных писателей. В потустороннем мире господин Друссе выступал во всех тех ролях классического репертуара, которые он, кстати сказать, никак не мог получить на земле.
Все это было так необычно и удивительно!
Этот визит имел для фру Амстед большое значение. Он в известной степени предопределил всю ее последующую жизнь. Он дал ей направление и наполнил таким содержанием, о каком фру Амстед даже и не мечтала.
18
Небольшая группа мужчин и женщин собралась па вилле в Вальбю.
Мысли этих людей были заняты совсем иным миром, чем наш, и совсем иной жизнью, чем наше земное существование. Друг друга они называли «братьями» и «сестрами», а виллу, где происходили их собрания, «храмом Соломона».