Пропавший дар

Рудин Алекс

— Мне можно здесь остаться? — недоверчиво спросил Игнат.

— Конечно, — с улыбкой кивнул я. — Теперь это твоя комната. Нравится?

— Очень, — смущенно признался старик.

— Ну, и отлично. Располагайся, ужин скоро будет. А я пока переоденусь.

Я поднялся на второй этаж и с удовольствием переоделся в мягкий домашний костюм. Мельком глянул на шахматный столик, который стоял у окна и довольно улыбнулся — дом сделал свой ход.

Да, мы с домом играли в шахматы. Партии порядком затягивались, дом

упорно не хотел передвигать фигуры у меня на глазах. Старательно прикидывался самым обычным домом, хитрюга.

Нам обоим очень нравилась эта игра.

— Значит, пешкой пошел? — весело пробурчал я. — А мы вот так!

И двинул вперед слона.

— Что ты на это скажешь?

Снова спустился вниз, и как раз вовремя. У калитки уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу мальчишка-посыльный с огромной корзиной.

— Примите заказ, ваша милость!

Я бросил мальчишке серебряную монету. Он ловко поймал ее, а я откинул чистую тряпицу, которой была укрыта корзина, и с удовольствием оглядел многочисленные свертки, пакеты и горшочки с горячим.

Сейчас устроим пирушку!

Я занес в дом корзинку с едой — она оказалась увесистой — и постучал в дверь комнаты Игната:

— Игнат, идем ужинать!

* * *

Ужинали мы прямо на кухне. Игнат был голоден — он ел, виновато поглядывая на меня, и никак не мог остановиться.

— Расскажи мне про Ивана Горчакова, — предложил я.

Игнат торопливо отложил вилку.

— Иван Николаевич очень старательный, — сказал он. — Только учебой интересовался. Каждый вечер обложится книгами и читает, к экзамену готовится.

— Он жил в лицее? — уточнил я.

— Да, — кивнул Игнат и замялся.

— Чтобы помочь Ивану, я должен знать все, — спокойно сказал я.

— Денег у них с матерью совсем не было, — решился Игнат. — Вот Иван Николаевич и жил в пансионе. Чтобы в лицее питаться. Вы его мундир видели?

Я вспомнил длинные руки Ивана, которые нелепо торчали из рукавов форменной одежды.

— Да, мундир ему явно маловат, — согласился я.

— А другого у него не было, — кивнул Игнат. — Он как-то сел неудачно, и брюки по шву лопнули. Ох, как Иван Николаевич расстроился. Попросил у меня иголку с ниткой. Я хотел помочь ему мундир зашить, так он не позволил. Я сам, говорит. Очень стеснялся бедности. Оттого и с ребятами в классе не дружил, сторонился.

Я представил, каково это — все время чувствовать себя изгоем. И покачал головой.

Неприятно.

— Ты ешь, не стесняйся, — напомнил я Игнату. — А то жаркое остынет.

Жаркое было великолепным — тушеные овощи с мясом и специями. Даже я не удержался и попробовал, хоть и не успел проголодаться после обеда в доме отца.

— Значит, по трактирам Иван не ходил? — уточнил я.

— Да какое там, — махнул рукой Игнат. — Для этого деньги нужны, а у Ивана Николаевича

их никогда не было.

— Мой дед говорил, что оплатил его учебу в лицее.

— Верно, — кивнул Игнат. — Иван Николаевич сам мне об этом рассказал. И деньги ему ваш дед давал. Только Иван Николаевич все матери относил или к Каминскому. Помните господина Каминского? Он торгует книгами.

Игнат скрипнул стулом и нерешительно потянулся к тарелке с мясным паштетом.

— Ешь, ешь, — подбодрил я его. — Потом чай будем пить.

Господин Каминский владел книжным магазином неподалеку от лицея. Все лицеисты покупали у него учебники и тетради.

— Мечта у Ивана Николаевича была, — сказал Игнат с любопытством разглядывая паштет. — Хотел сразу после учебы целителем стать. В последний год учебы все в вашем госпитале пропадал. Возвращался поздно, одежда снадобьями пропахла. Вернется в квартиру — и опять за книги.

— А брат с ним общался? — спросил я.

— Юрий Николаевич? Раньше совсем с братом не разговаривал. Вы же знаете, что князь Горчаков не признал Ивана своим сыном?

— Знаю, — кивнул я.

Об этом мне рассказывал дед.

— Юрию Николаевичу очень обидно было.

— За брата? — не понял я.

— За себя, — объяснил Игнат. — Он ведь наследник князя Горчакова. А Иван — никто, но все знают, что он брат Юрия Николаевича.

— А Иван как к этому относился?

— Расстраивало его это, — вздохнул Игнат. — Он никому не говорил, но я-то видел, как он на Юрия Николаевича поглядывал. А однажды не выдержал и сказал мне — я, говорит, им всем докажу.

Игнат сокрушенно покачал головой.

— А что тут докажешь? Незаконный — незаконный и есть.

— Значит, братья друг с другом не ладили, — задумчиво кивнул я.

— Раньше не ладили, — неожиданно сказал Игнат. — А потом Юрий Николаевич, видно, все же понял, что так нехорошо. Стал разговаривать с братом, даже в комнату к нему заходил.

— Вот как? — удивился я. — И о чем они говорили?

Игнат снова замолчал, нерешительно глядя на меня. Я прекрасно понимал старого служителя — сплетником Игнат никогда не был. Ему было неловко пересказывать чужие разговоры.

— Вы ведь Ивану Николаевичу помочь хотите, — убеждая самого себя, сказал он.

— Да, — кивнул я.

— Юрий Николаевич уговаривал брата поберечь себя. Не так налегать на учебу. Обещал поговорить с князем Горчаковым — с отцом, то есть — чтобы тот давал Ивану деньги. А поговорил, или нет, этого я не знаю.

— Больше ни о чем они не говорили?

— Юрий Николаевич убеждал Ивана не связываться с Воронцовыми, — почти шепотом ответил Игнат. — С вами, то есть.

— Не хотел сплетен? — усмехнулся я.

— Точно, — закивал Игнат. — Убеждал, что для брата найдется работа в их роду, и незачем к чужим людям прибиваться.