Пропущенный мяч
Шрифт:
— Нет, я этого не говорю, потому что это неправда. Вы это знаете, я это знаю, к чему лукавить. Бруно позвонил мне и сказал, что говорил с вами. Вы очень взволновали его, Макс. Он просто бредил. Мне понадобилось минут двадцать, чтобы понять, о чем идет речь.
— Мы говорили о том, что произошло пять лет назад, — сказал я, — в частности, о катастрофе с Чепмэном. Об этом я хочу поговорить и с вами. Если вы честно ответите на мои вопросы, я, пожалуй, оставлю вас в покое. Но если вы станете увиливать, я начну копать глубже. Я уже обнаружил достаточно грязи, чтобы доставить вам кучу забот. Вы можете думать,
Контини вытащил из кармана рубашки огромную сигару и стал беспечно ее разглядывать.
— Мне не нравятся ваши манеры, Клейн. Вы не знаете того, о чем говорите. Вы считаете себя хитрецом и ловкачом, потому что выбрались из переделки прошлой ночью. Но я сделал вам одолжение, не следует забывать об этом. Одно мое слово — и вам конец. Вы мне должны, и я представлю вам счет тогда, когда мне это будет угодно.
— Вы должны рассказывать о Джордже Чепмэне, а не высказывать свое мнение обо мне.
— Мне практически нечего сказать о Джордже Чепмэне, — ответил Контини. — Он мертв.
— Вы очень хитры.
— Так говорят.
Я встал и прошелся перед креслом старика. Он лениво следил за мной, оказывая мне не больше внимания, чем случайному прохожему.
— Я хочу знать все, Контини, все от начала до конца. Как вы познакомились с Джорджем, какие дела вы вели вместе с ним, почему вы подстроили эту аварию пять лет назад. Почему вы послали ему письмо с угрозами в начале недели. И почему вы организовали его убийство. Факты, Контини, начало, конец и все, что между ними.
Контини поднял правую руку:
— Легче, ковбой, легче. Вы слишком рьяно взялись за допрос. Вы заявляете, что хотели бы поговорить о случившемся пять лет назад. Я соглашаюсь. Но вы не даете мне рта раскрыть и засыпаете вопросами о том, что случилось на прошлой неделе. Я вам уже сказал: забудьте о настоящем. Я в этом не замешан, ясно? Все свое время я посвящаю игре в гольф. Если бы вы хоть немного соображали, то поняли бы, что задаете глупые вопросы. Конечно, я был знаком с Джорджем Чепмэном. У нас были общие дела, мы решали наши проблемы. Об остальном вы должны догадаться сами. У меня нет намерения рассказывать вам свою жизнь. Вы всегда можете пойти в библиотеку и покопаться в архивах.
— Как вы познакомились с Чепмэном?
— Чепмэн был важной персоной. Я тоже. В таком месте, как Нью-Йорк, наша встреча была только вопросом времени.
— Простите, если я слишком недоверчив, — сказал я, — но мне сложно представить, что у человека такого уровня, как Чепмэн, появилось желание общаться с таким известным гангстером, как вы.
Контини улыбнулся.
— Что вы знаете об уровнях, мистер частный детектив? Вы верите, что человек принадлежит к высокому уровню потому, что он красив, хорошо одевается и умеет говорить? Возьмите, например, Чепмэна, соскребите с него слой лака — и вы увидите, что он такой же, как все, если не хуже. Только «ужасные гангстеры», подобные мне, имеют настоящий уровень. Мы такие, какие есть, и не претендуем ни на что другое. У нас есть характер. А типчики вроде Чепмэна не стоят выеденного яйца.
— Какие у вас были общие дела? Что за шантаж вы вели, Контини? Зачем вам была нужна его смерть?
— Никакого
— Вы хотите сказать, что вы уладили разногласия — вы лично. Чепмэн изменил данному слову, и вы решили устроить автокатастрофу, чтобы проучить его. Никому не позволено обманывать Виктора Контини. Слово есть слово, и если кто-то отступается от данного обещания, то рискует своей шкурой. Так?
— Как вам угодно. Поскольку у вас на все есть ответ, зачем вы утруждаете себя, задавая вопросы?
— Мне понадобится очень много времени, чтобы самому разузнать, что вы там затевали с Чепмэном. И как только я узнаю это, то оповещу всех. Будет очень забавно увидеть вас перед трибуналом.
Контини засмеялся. Смех его был похож на хрюканье. Эти звуки, видимо, означали дикий хохот. Ситуация была до того смешной, что он не смог сдержаться.
— Единственный недостаток вашего плана в том, что вы забываете о моем больном сердце. Вам никогда не увидеть меня перед трибуналом. Ни один медицинский эксперт не допустит процесса. Это вредно для моего здоровья. Слишком велико напряжение. Вы можете вынюхивать все что угодно, выяснять, что случилось пять лет назад, это вам ничего не даст. Я неприкосновенен.
— Не важно, — сказал я. — Я вскрою ваши махинации и поведаю о них прессе. Результат будет тот же.
— Слухи, сплетни, пересуды, — обронил Контини с полным безразличием. — Все это я уже пережил, меня это не беспокоит. Если создать книгу из всех газетных статей, напечатанных обо мне, получится огромный том. Пускай люди думают что хотят. Я живу в мире с самим собой. Главное, что думают о вас ваши внуки.
— Вы не только один из выдающихся игроков в гольф, вы еще и дзэн-буддист, — сказал я, — как в вас вмещается столько мудрости?
Он игнорировал мое замечание и продолжал развивать свою мысль:
— Я скажу вам кое-что, Клейн. Мы можем договориться. Вы найдете убийцу Бруно Пиньято, а я дам вам за это две тысячи долларов.
— Чтобы натравить своих людей на виновного?
— Я в любом случае найду его. Я просто подумал, что вам нужны деньги на карманные расходы. Вы ли займетесь этим делом или кто другой — не моя забота.
— Спасибо, я ценю ваше предложение. Но у меня нет желания закрывать черным крепом зеркала в моей квартире. Они мне нужны для бритья по утрам.
— Как хотите, Клейн. Я не питаю к вам ненависти.
— Вы вообще не способны испытывать чувств.
Контини закрыл глаза и молчал целую минуту. Я уже решил, что он заснул.
— Приятно было с вами поговорить, Клейн, — сказал он наконец, открыв глаза. — Но уже поздно. Мне пора принимать лекарства. У меня их столько, что иногда мне нужно минут десять, чтобы проглотить все. Но все же я подчиняюсь моему врачу и соблюдаю режим. Я больше не курю сигары. — Он посмотрел на сигару, которую держал в руках, и произнес с ностальгией: — Десять долларов за штуку. И только для того, чтобы пожевать кончик сигары. Но надо держать себя в руках — я собираюсь прожить на этом свете еще несколько лет. Это называется иметь характер.