Пророчество часть третья
Шрифт:
– Слава! Слава! Слава!– подхватили трибуны, и в воздух взлетели шапки, сумки, флаги…
В это время на Арену вышел главный распорядитель, взмахнул жезлом, и трое судей заняли свои места вокруг единственной огороженной площадки, расположенной перед королевскими трибунами. Еще один взмах, и два первых претендента - воины в тяжелой броне, оба, как ни странно, вооруженные топорами и с тяжелыми щитами, - вышли из нашего строя, следуя за помощником распорядителя.
Трибуны встретили первых финалистов дружным ревом, сквозь который то и дело доносились их имена и призывы к победе того или иного бойца.
Еще один взмах жезла, и чудовищные топоры закрутились в руках воинов, напевая
Следующим состязанием оказалась стрельба из лука. Менее драматичное по своей сути, оно оказалось более долгим. Противники, начав двигаться с разных сторон Арены, должны были поразить друг друга любым удобным им способом, пользуясь лишь луком и стрелами. Они могли маневрировать, падать, уклоняться от выстрелов, и ждать удобного момента. Поединок длился минут десять, и каждый выстрел оппонентов сопровождался криками болельщиков. Победитель, истратив всего четыре стрелы, сумел тяжело ранить противника, осыпавшего его стрелами на бегу, и его хладнокровие и умение было так же высоко оценено зрителями, как и судьями. И вскоре победитель занял свое место на Помосте Победителей.
После небольшого перерыва на Арену вызвали Арти и его противника. Де Коннэ, подмигнув Беате, спокойно снял с себя камзол, оставшись в одних штанах, и, подхватив свои сабли с земли, пружинистой походкой пошел за своим противником к площадке.
Его соперником оказался такой же относительно не высокий и жилистый воин с прямым полуторным мечом в левой руке и небольшим щитом в правой. Длинные волосы, собранные на затылке в пучок, отливали чернотой, а густые брови почти закрывали маленькие подвижные глазки, и так глубоко запрятанные под выдающимися надбровными дугами на скуластом лице.
Поклонившись судье и друг другу, противники начали свой танец с осторожных, легких прикосновений друг к другу. Постепенно темп боя все нарастал, и вскоре движения их рук даже для людей, привычных к оружию, слились в какие-то размытые от скорости полосы.
Арти вертелся юлой, атакуя по невозможным траекториям, и разным уровням, меняя то скорость, то направление удара, но на пути его меча неизменно оказывался то щит, то клинок его, на первый взгляд почти неподвижного противника. Точность ударов, блоков и передвижений чернявого меня просто заворожила. Я двигался вместе с ним, и краем сознания пытался решить, сколько бы времени я выстоял против Арти, не уходя в состояние движения. Вряд ли очень долго. А воин держался, и даже контратаковал! Я даже вдруг испугался - хватит ли Арти выносливости и сил тогда, когда чернявый сам пойдет в атаку!
Действительно, дождавшись одному ему видимого движения противника, чернявый вдруг рванулся в сторону, отбил удар сверху и на встречном
– Господа! Имею честь представить Вам двух Великих бойцов и победителей сегодняшнего Турнира Славы! Они оказались равны на столько, что не смогли сделать ничего против совершенной техники противника! И они смогли проявить мужество признать свое бессилие! Но, на мой взгляд, такое мужество и такое умение достойно награды! Я объявляю их обоих победителями Турнира! Слава!
– Слава! Слава! Слава!– взвыли трибуны, приветствуя спокойно ожидавших своей участи бойцов. Арти поклонился Просветленному, судье и чернявому, поднял свои сабли с земли, дождался, пока его соперник поднимет свое оружие, и вместе с ним сложил оружие на подушки…
Глаз, сидящий рядом, восхищенно присвистнул:
– Охренеть, какой бой! Я тоже так хочу!
Следующий бой, - на шестах, - оказался довольно скучным, и особого восторга у зрителей не вызвал. Быть может по тому, что один из участников был ранен в предыдущем бое, так что исход схватки был известен заранее. Зато, стоило распорядителю объявить бой без оружия, как трибуны словно охватила лихорадка: что Глаз, что его противник в предыдущих схватках проявили себя приблизительно одинаково, и ставки на исход боя росли вверх с поразительной скоростью. Вовка, настраивающийся на бой недалеко от того меня, отрешенно смотрел куда-то вдаль, и я мысленно пожелал ему ни пуха ни пера… Беата стояла рядом со мной, пожирая взглядом своего благоверного и его соперника и что-то злобно бурчала себе под нос. Окинув ее оценивающим взглядом, я вдруг понял, что маленькая девочка, когда-то крадущая мои 'прутики' чтобы научиться биться на мечах, превратившаяся во взрослую женщину, и весьма грозного воина, пережившая страшную школу Арены в Корфе, не потеряла способности переживать за близких и родных!
От дальнейших раздумий меня оторвал удар гонга, возвещающий о том, что участники следующего поединка приглашаются на Арену. Я повернулся к Щепкину, встал, чтобы проводить его до распорядителя, и вдруг автоматически метнулся в сторону, уклоняясь от удара мелькнувшего передо мной меча. Прогнувшись назад, я ударил ногой, выбивая клинок из руки его хозяина, и вдруг краем глаза заметил еще какое-то движение: на землю падал перерубленный арбалетный болт! А из рук развернувшейся на месте сестры один за другим срывались метательные клинки и улетали к трибуне.
Однако они опоздали: феноменальная реакция учеников Академии, охраняющих Турнир, не зря так высоко ценилась покупателями: незадачливый убийца был пригвожден к спинке лавки, на которой сидел, аж четырьмя болтами, два из которых пробили ему горло, а два оставшихся торчали из глазниц. Три ножа Беаты, тоже не пролетевшие мимо, были ей возвращены через пару минут. Причем тем же охранником, который так вовремя среагировал на направленный в Вовку болт. Я смущенно извинился за свой удар и выбитый меч, а он, приняв извинение, шепнул, почти не двигая губами: 'Ты первый, кому это удалось'!