Пророчество Двух Лун
Шрифт:
— Такова традиция?
— Такова традиция, — подтвердил герцог.
— Но ведь я могу убить их до моей коронации, — предложил Талиессин. — Или вообще задушить в тюрьме. Тайно. Мне Адобекк уже предлагал такой выход. А вы что скажете, дорогой кузен? Видите, я ценю вашу политическую зрелость.
— Скажу, что жест доброй воли был бы для вас сейчас весьма кстати, — отозвался Вейенто. — Впрочем, я не хочу просить за них. Я уже сказал: их судьба в ваших руках; но эльфийский король обязан быть снисходительным.
— Выражено с предельной
Уида вдруг приблизилась и обняла Талиессина за плечи. Вейенто вздрогнул: до сих пор он не замечал эльфийку. Ему казалось, что она, покинув зал, уже ушла в опочивальню; но она, оказывается, все время находилась здесь.
— Я хотел бы забрать гномку, — сказал Вейенто. — Знаю, она тоже провинилась… Но ее покушение не увенчалось успехом. И кроме того, мне необходимо поддерживать добрые отношения с ее народом, так что…
Талиессин несколько мгновений насмешливо рассматривал герцога, так что тот даже смутился, а затем, радостно взвизгнув, повис у него на шее.
— Я обожаю вас, кузен! — объявил наследный принц. — Вы дали мне кучу великолепных советов, а под конец явили такую политическую зрелость, что я, кажется, обмочился…
На сей раз Вейенто не позволил смутить себя.
— Так вы отдадите мне ее? — повторил он настойчиво.
— Разумеется… — Принц хмыкнул. — Я рад, что наши намерения совпали. — И добавил: — Сдается мне, кузен, мы с вами родственные души.
Герцогиня Ибор вынуждена была тщательно прятать свое негодование. Муж ничего ей не объяснял. Муж проводил с ней только пару часов в день — ночью, перед сном, но и в эти часы они почти не разговаривали. Что-то явно происходило, однако Вейенто не считал нужным поставить в известность свою молодую супругу.
В конце концов она взорвалась.
— Я желаю знать… — начала она запальчиво.
Вейенто положил ей на губы свою широкую, крепкую ладонь.
— Тише, любимая. Вы разбудите половину дворца.
— Ужасное место, — проговорила она в сердцах. — Никакого уединения.
— Таков закон здешней придворной жизни, — ответил ее супруг. — По счастью, завтра мы уезжаем.
Он осторожно убрал руку. Герцогиня блестела в темноте глазами.
— Мы уезжаем? — прошептала она. — Но это невозможно… Коронация, королевская свадьба… Вы хотите, чтобы я пропустила эти события?
Вейенто поморщился.
— Мне показалось, что вы в основном озабочены собственной персоной, любимая. Хотя, разумеется, это не так. Я ошибаюсь. Вы не можете быть настолько неразумны.
— Нет уж! — возмутилась дочь Ларренса. — Я именно неразумна! Я вышла за вас для того, чтобы войти в высший свет, чтобы находиться поблизости от королевского трона, чтобы…
— Да, я знаю нашу самую отдаленную и самую сокровенную цель, —
— Что?
Он приподнялся на локте и зашептал в самое ухо жены:
— Для того чтобы отомстить за смерть своей матери, он откажется от коронации.
— Я не понимаю, — пробормотала она, недоверчиво улыбаясь. — О чем вы говорите?
— Я напомнил ему древний обычай, согласно которому эльфийские короли, возлагая на себя корону, прощают всех преступников и отказываются от мести… Талиессин не откажется от мести. Он предпочтет не возлагать на себя корону.
— Этого просто не может быть, — шепнула она.
— Однако это так, — заявил Вейенто. — Я более чем уверен. В знак своего расположения он подарил мне жизнь и свободу магистра Даланн — это та гномка, которая так безуспешно пыталась избавиться от ненужной свидетельницы, от этой гробовщицы Генувейфы… Завтра я заберу ее из клетки и увезу с собой в горы. Это поможет мне поднять престиж среди ее народа.
— Гномы отвратительны, — фыркнула Ибор.
— Я не советую тебе так говорить, — остановил ее герцог.
— Почему?
— Потому что они наши союзники.
— Что не мешает им быть отвратительными.
— Они своеобразны, но не отвратительны, — сказал Вейенто. — И остановимся на этом, хорошо?
— Как вам угодно, мой господин, — язвительно отозвалась дочь Ларренса.
Вейенто предпочел не заметить иронии.
— Рад твоему благоразумию, дитя.
Ибор вернулась к прежней теме:
— Но если коронации не будет, то кому он намерен передать трон?
— Своему ребенку.
Ибор медленно покачала головой. Ее волосы, разбросанные по подушке, поблескивали в полумраке.
— Ребенок Талиессина? Тот несчастный ублюдок, чья мать была, кажется, служанкой в каком-то трактире?
— Она не была служанкой, но… да, он ублюдок, — сказал Вейенто. — Однако речь идет не об этом бесполезном сокровище, а о том, которое еще не родилось. О ребенке Уиды.
— Уида беременна?
— Полагаю, это так. Талиессин берет ее в жены и объявляет королем или королевой, здесь уж как повезет, — не родившееся еще эльфийское дитя. Себя он, надо полагать, назначает регентом. Ситуация опасная, очень опасная для династии… Впрочем, кто я такой, чтобы отговаривать дорогого кузена от столь неразумного решения?
Ибор вздохнула и тесно прижалась к мужу.
— Я люблю вас, — сказала она.
— Меня? — удивился он.
— Ну, ваш ум, вашу власть, вашу предусмотрительность… хитрость… называйте как хотите. Нечто присущее только вам. Вас это устраивает?
— Для счастливого брака вполне достаточно, — сказал Вейенто.
Глава двадцать третья
РЫЖИЙ, С КРАШЕНЫМИ ВОЛОСАМИ
Радихена, заледенев от страха, смотрел, как отворяется дверь камеры…