Пророчество огня
Шрифт:
Лекс отошел, а к экипажу приблизился какой-то человек. Он сделал несколько пассов руками, и мир потух. Меня отрезали от всех, накрыв щитом или куполом. Я никого не видела и не слышала. Не знаю, зеркалился ли эффект для тех, кто остался с внешней стороны.
Путь в столицу выдался непростым. Практически все пять суток я провела в этой тюрьме на колесах. Трясло карету на ухабах и кочках будь здоров. Хотя дело было не столько в дорогах, которые и в моей реальности оставляли желать лучшего, а в транспорте, в котором не было рессор или чего-то подобного. Уже через пару часов я попыталась докричаться до кого-либо и попроситься на лошадь. Меня не слышали, а когда, выпустив, услышали — не послушали. Из кареты я вылезла к вечеру: сбегала в кустики под присмотром одного из солдат, который жутко меня боялся и одновременно стыдился своей миссии. После этого мне вручили миску
На пятый вечер меня выпустили уже насовсем: мы прибыли в Лимар. Я не видела, как мы в него въезжали. То, что мы на месте, я узнала, когда карету уже остановили, сняли с нее темный полог, а меня попросили выйти. Одно я знала точно: место, в которое меня привезли, было не тем же самым, из которого меня везли на костер. То черное строение с демоническими барельефами я не спутала бы ни с чем. Сейчас же над моей головой возвышалось что-то менее пугающее, но не менее монументальное. Карета стояла во дворе замка, построенного из красного камня. Его шпили убегали ввысь, теряясь в облаках. Если от моей первой тюрьмы веяло жутью и безнадегой, то от этого места — скорее, величественностью. Общее между обоими замками было в облицовке: барельефы с демонами были частью внешнего декора и тут. Сейчас, глядя на страшные образы, я видела не мерзких тварей, как в первый раз, а почитаемых основателей этого мира, наделивших людей магией.
Судя по архитектуре этого замка, мы сейчас находились не у центрального входа, а одного из боковых. Меня вытащили из кареты и завели внутрь здания, где повели по плохо освещенным коридорам, которые, тем не менее, не походили на подземелье. Я видела красиво отделанные стены, кое-где даже висели картины. Цивилизация закончилась, когда меня подвели к спиралевидной лестнице и спустили на добрую сотню ступенек. Здесь обстановка была более знакома и соответствовала типичному образу средневековых темниц. Открыв одну из камер, которых я насчитала, пока шла по коридору, штук шесть, меня впихнули внутрь, приковали за руку к длинной цепи и оставили одну.
Тюрьма. Альфа и омега моих приключений в этом мире. Интересно, почему в этот раз меня привели в другой замок? В камере было достаточно светло, так как под потолком тлело несколько светильников. Оглядевшись, я увидела, что тут условия явно получше моего предыдущего места заточения: на полу валялся матрац, возле которого стоял кувшин. Сковывающая меня цепь была длинная, поэтому я могла спокойно разгуливать по всей камере. Подошла и понюхала содержимое кувшина, это оказалась обычная вода. На вкус она даже не была затхлой. Напившись, я со стоном наслаждения растянулась на матрасе. Мое пятидневное заточение в гробу на колесах чуть не доконало меня. Сейчас было почти хорошо: сюда бы смартфон с интернетом, чипсы и можно жить.
Умирать на самом деле совсем не хотелось. Я гнала от себя печальные мысли, но они словно назойливые мухи кружили вокруг моей утомленной головушки. Неделя с Лонгфордом стала одним из самых ярких романтических приключений в моей жизни. Я увлеклась этим мужчиной по-настоящему, боясь признаться себе, что все это очень близко к любви. В страхе, что его серые глаза закроются навсегда, я готова была пожертвовать собой. Безусловно, я не хотела смерти и остальных ребят, я вообще была за мир во всем мире. Однако от одного только предположения, что Велексиана Лонгфорда больше не будет в этом мире, мне становилось так тошно, что хоть в петлю лезь. Это и есть любовь? И как я до такого докатилась?
Немного мучила иррациональная обида, что Лекс позволил меня арестовать, но одновременно с этим я надеялась, что он не влезет из-за меня сейчас в какую-нибудь авантюру, погубив себя. Вспоминая о том, как мы проводили время в доме, я вдруг сообразила, что вообще-то маг. В карете я колдовать не могла, сколько ни пыталась, но вдруг тут получится? Обратившись к своему дару, я почувствовала, как плещется в груди мой наполненный до краёв источник магии, но вытащить на поверхность не получалось ни капельки. Как же так? Они как-то это блокируют?
Я вспомнила, что в моей камере герцог Норман спокойно двигал предметы, значит, помещение в целом не защищено. Тогда как? Я перевела взгляд на цепь. В первой тюрьме оковы тоже были. Может, дело в них? Рассматривая цепь и наруч, я пыталась понять, из чего они сделаны. Однако это занятие было совершенно бесполезным, оно просто отвлекало меня от других мыслей. Я тряхнула цепью несколько раз, она зазвенела, на слух ничем не отличаясь от металлической.
Плюнув
— Леди Марисса Раш, вы приглашены к королю, мы проводим вас!
13
Его величество Александр был в растерянности. За весь период своего правления, а правил он без малого десять лет, он ни разу не попадал в столь сложную и запутанную ситуацию. При этом и логика, и инстинкты ему подсказывали, что дело могло очень плохо кончиться. Для него. И под «плохо» он в лучшем случае подразумевал свержение, а в худшем — свою смерть.
Полгода назад в Картезе начали расти протестные настроения. Такая реакция народа последовала за усилением жандармского и гвардейских корпусов, чинящих расправу над ведьмами. Все эти подразделения подчинялись герцогу Норману, двоюродному брату покойного короля Георга. Герцога в королевстве боялись, за глаза называя Палачом. По легенде он одним взглядом мог внушить человеку желание покончить жизнь самоубийством. Тем не менее, виновным во всех бедах народ выставлял все же его величество Александра: люди кляли короля за то, что он деспот и убивает невинных женщин, которых они называли «народными лекарями». На самом деле не только женщины, но и мужчины умели обращаться к запрещенной магии, однако ведьмаков было значительно меньше, так как они не были популярны среди народа. Считалось, что женская энергия позволяет развить магический навык гораздо лучше. Поэтому и прозвище за Александром закрепилось в народе обидное: «бабский убийца».
Александр же к инициированию этой антиведьмовской кампании не имел никакого отношения, однако под давлением магической элиты, которая боялась конкуренции с ведьмами, он подписал указ о признании их колдовства незаконным. Вместе с физическим устранением этих женщин народу стали внушать, что их волшба опасна, однако это не особо помогало: у простых людей не было золота на магов, поэтому они продолжали бегать в леса к запрещенным лекарям. Параллельно с этим появились мятежные группировки, недовольные жестокостью гвардейцев и монополией магов на лечебное дело. Мятежников становилось все больше. Их объединяла не только борьба за справедливость. Словно из ниоткуда появилась и распространялась некая теория, которая была замешана на пророческих идеях. Именно она и стала идеологическим подспорьем бунтовщиков. В народе поползли слухи, что существует предсказание о скорой смене власти и приходе сильного справедливого монарха. Такой поворот Александру не понравился, поэтому он дал герцогу Норману карт-бланш на предотвращение народной смуты, тем самым невольно еще больше укрепив его положение.
Сейчас в Картезе потихоньку шла война: по одну сторону гвардейцы герцога, по другую — озлобленный народ. Норман в этой войне обретал все большее влияние среди магов: он выступал защитником их интересов. Александру же поддержку оказывала только немагическая часть элиты, к которой он принадлежал и сам. При таком раскладе у его величества были очень слабые позиции. Его выручало пока только одно — принадлежность к правящей династии.
Александр родился без дара. Когда его величество Георг увидел чистое личико сына, он расстроился, так как сам был магом с даром Панисара — водного демона. В народе его звали «Георгом-погодником», так как король мог влиять на осадки, вызывая дождь или наоборот, разгоняя тучи. С одной стороны, так себе дар, а с другой — он обеспечивал урожаи и спасал от стихийных бедствий. А сын подкачал. Но другого не было, королева родила ему еще двух дочек, и на этом процесс деторождения прекратился. Сама королева Нитта также была водным магом, но ее магия к природным стихиям не относилась — вода дала ей дар дипломатии и гибкости ума. Свой магический резерв королева тратила на важных переговорах, которые вела наравне с королем. Картеза была патриархальной страной, однако там, где речь шла о магии, гендерные стереотипы забывались — дар диктовал свои условия.