Пророчество орла
Шрифт:
— Ну так учись, время еще есть. Но я бы на твоем месте так не переживал. Управлять кораблем в плавании и руководить командой — это задача триерарха. Ваше дело — сообщать ему, куда направлять посудину; ну а уж когда дойдет до схватки, настанет ваш час. — Вителлий улыбнулся. — Орать, командовать, гнать людей в бой. Не думаю, что это так уж сложно для тебя, Макрон; вся разница, что ты будешь делать это не в поле, а на палубе. Если что непонятно — справишься у триерархов и других командиров корабельной пехоты; вы познакомитесь с ними сегодня вечером. А сейчас,
— Есть, командир.
Переглянувшись с Катоном, Макрон повернулся кругом, вышел из помещения и закрыл за собой дверь.
Вителлий некоторое время молча смотрел на карту, затем повернулся к Катону.
— Давай присядем.
— Слушаюсь, командир.
Они вернулись к письменному столу, и Катон отодвинул стул, чуть поморщившись, когда железные ножки заскрежетали по мозаичному полу. Он понятия не имел, зачем Вителлий задержал его, и испытывал естественные опасения, поскольку знал, на что способен этот коварный аристократ.
Скрыть свои чувства от Вителлия, прекрасно умевшего читать по лицам, ему не удалось: смерив молодого центуриона холодным взглядом, тот сказал:
— Центурион, то, как ты ко мне относишься, меня не удивляет: я прекрасно понимаю твои резоны. Но тебе следует понять, что мы с тобой в разных весовых категориях. Только попытайся навредить мне, и я раздавлю тебя, как таракана. Правда, убивать тебя будет жалко, поскольку ты способен неплохо послужить Риму, но в первую очередь мне приходится думать о собственных интересах, и я должен быть уверен, что могу положиться на тебя и не ждать подвоха.
Катон пожал плечами.
— Так вот, я предлагаю заключить между нами перемирие до выполнения задания. Для пользы и блага нас обоих: впереди и без того достаточно угроз и испытаний, чтобы усугублять их еще и своими распрями. Ты меня понял?
— Так точно, командир.
— Вот и прекрасно. Как только раздобудем свитки, будешь волен ненавидеть меня снова.
Катон покачал головой.
— С моими чувствами ничего не поделать, командир, от ненависти и презрения я избавиться не могу. Но могу пообещать не позволять им как-либо влиять на выполнение мной своих обязанностей.
Вителлий посмотрел на него и легонько кивнул.
— Сойдет на худой конец и это… Ладно, перейдем к другим вопросам. Ты нужен мне для одного дела, которое может оказаться очень опасным.
— Это срочно, командир?
— Боюсь, более чем срочно. В послании Телемаха содержится требование внести задаток, чтобы посильнее заинтересовать нас в исходе переговоров по свиткам — как он пишет, «в подтверждение обязательств». Так что тебе надо будет встретиться с ним, заверить в том, что наши намерения неизменны, и передать ему золото, которое он требует.
— Почему я?
— Потому что для нас очень важно выяснить, как выглядит Телемах. Когда настанет время поставить ублюдка на место, я хочу быть уверен, что это именно тот человек. Ведь возможно, только он один знает, где хранятся свитки.
— Но почему
Вителлий улыбнулся.
— Спору нет, у твоего друга Макрона имеется много заслуживающих восхищения качеств, но вот дипломатические способности к ним никак не относятся. Эта работа требует более тонкого подхода. Я не решаюсь отправить его с тобой. И еще одно: ты очень молод, и это может заставить Телемаха решить, что он имеет дело с юнцом, не поднаторевшим в хитрости и коварстве. Глядишь, он расслабится и допустит какой-нибудь промах.
— Где состоится встреча, командир?
— На море, как и в прошлый раз. Он хочет быть уверен в том, что не угодит в ловушку. Ты поплывешь на разведывательном судне: корабль покрупнее может его спугнуть.
— Но плыть на маленьком может быть рискованно для нас.
— Правильно, я же предупредил тебя, что задание опасное. Уверен, ты не спасуешь.
— Спасибо, командир.
— Встреча состоится в десяти милях от мыса Мортепонтум, вскоре после восхода, чтобы он мог убедиться, что ты один, и скрыться, если это не так.
— Он осмотрительный малый, командир.
— Ему иначе никак: пираты бывают старые, а бывают отчаянно смелые, но те, последние, до старости не доживают.
Катон задумчиво кивнул и взглянул Вителлию в глаза.
— Знаешь, командир, судя по тому, что ты рассказываешь про этого Телемаха, у него и тебе было бы чему поучиться.
— Спасибо за совет, центурион. Однако предпочитаю обходиться своим умом. Ну что, мне кажется, у тебя остался по меньшей мере один вопрос.
— Да. Когда встреча?
— Через два дня. Ты отплываешь сегодня.
Глава тринадцатая
Бирема дрейфовала в предрассветном море. Она приподнималась на взбухавшей под ее кормой волне, а потом оседала, отчего Катона, стоявшего, ухватившись руками за бортовое ограждение, снова и снова выворачивало в маслянистую темную бездну за бортом. Тошнота подступала и тогда, когда был виден горизонт, ориентируясь на который еще можно было как-то сохранять равновесие, но когда маленькая, ходящая ходуном под ногами посудина двигалась неведомо куда в темноте, ему становилось в десять раз хуже. Практически всю ночь он провел у борта, свесив голову, то и дело содрогаясь от, казалось, выворачивавших наизнанку его желудок приступов рвоты.
Катон мог лишь порадоваться тому, что Макрону приказали остаться в Равенне. Стойкий, привычный ко всему ветеран воспринимал плавание по морю с той же легкостью, как и любой другой вид путешествия, и сейчас наверняка радовался бы «освежающему» холодному ветерку или еще чему-нибудь, присущему этому несносному плаванию.
Узнав о предстоящей встрече, друг напрямую обвинил Катона в том, что тот держал подробности в секрете. Если честно, молодой центурион и впрямь втайне гордился тем, что был избран для столь ответственного поручения, но сейчас с удовольствием поменялся бы с Макроном местами.