Пророчество (Симфония веков - 2)
Шрифт:
Старая женщина начала хмуриться, когда Дитя забормотало быстрее, а веки, прикрывавшие глаза, затрепетали.
– Его сердце познало страх, - сказала Праматерь.
– Только я не могу найти ему имени.
– Ты сможешь ему помочь, герцогиня?
– взволнованно спросил Грунтор.
Рапсодия закрыла глаза и задумалась над его вопросом. "Песнь матери, живущая в ее душе", - кажется, так говорилось в предсказании. Она попыталась вызвать из глубин памяти образ своей матери, прежде он всегда вставал перед ее мысленным взором, четкий и ясный, точно летнее небо,
В тот последний раз, когда мать явилась ей во сне, она произнесла: "Огонь силен. Но звездный огонь рожден прежде; он самая могущественная стихия. Воспользуйся звездным огнем, чтобы очистить себя и мир от ненависти, овладевшей нами. Тогда я смогу обрести покой до нашей следующей встречи".
Эти слова до сих пор звучали в голове Рапсодии, но голос матери она забыла, и эта потеря причиняла ей невыносимую боль.
Рапсодия приблизилась к каменному ложу и наклонилась к уху Спящего Дитя. Затем она осторожно положила руку на зеленые волосы, убрав с лица несколько прядей, упавших ему на глаза, когда оно металась в беспокойном сне. Праматерь не шевелилась и не пыталась ей помешать. Она убрала свою руку и тихонько спрятала ее в складки просторного одеяния.
– У моей матери имелась песня на все случаи жизни, - едва слышно проговорила Рапсодия.
– Она была представительницей народа лиринглас, у которого принято каждому событию посвящать песню. Иначе они не мыслили свою жизнь. Для них это было всего равно, что дышать. Я не знаю, какая именно песня матери имеется в виду в предсказании.
– Не успела Рапсодия договорить, как ей в голову пришла идея.
– Подождите, кажется, я поняла.
Когда женщина из народа лирин узнает, что она ждет ребенка, она поет ему особую песню - первый дар своему малышу, его собственная мелодия. Может быть, именно она успокоит Дитя? Будущая мать поет ее каждый день, занимаясь привычными делами, и когда остается одна - перед утренней молитвой и после вечернего гимна звездам. Именно так дитя учится ее узнавать, это его первая колыбельная, своя у каждого ребенка. Лирины живут под открытым небом, и для них очень важно, чтобы дети умели хранить молчание даже в самых опасных ситуациях. Песня им так хорошо знакома, что она их успокаивает. Может быть, в предсказании говорится о такой песне?
– Может быть, - согласился Акмед.
– А ты свою песню помнишь?
Рапсодия проглотила ядовитый ответ, вовремя вспомнив, что у Акмеда никогда не было семьи и потому ему такие вещи не понять.
– Да, - ответила она.
– Это песнь ветра, так что вполне может быть, что в предсказании речь идет именно о ней.
Она села на каменную плиту, стоящую рядом с ложем Дитя и служившую Праматери постелью, подобрала под себя одну ногу и, не убирая руки со лба Спящего Дитя, закрыла глаза и запела песню из своего далекого детства:
Спи, малышка, крошка, спи.
Мчится быстрая река,
Дуновенье ветерка,
Унесет твои заботы,
Унесет твою печаль.
Положи свою головку
На подушку сладких трав
И усни, моя красавица,
Ты
Одеялом из цветов я тебя укутаю,
Колыбельную спою.
Не тревожьте дочь мою.
Гладят щечки пальцы ветра,
Улыбается луна.
Птичка весело поет,
Вьет свое гнездо она.
Спи, любимая, усни.
Ветерок тебе споет,
К дальним далям унесет.
Унесись за ветром ввысь,
Но назад ко мне вернись.
Закончив, Рапсодия открыла глаза и посмотрела на Дитя Земли. Пока песня звучала, оно затихла, но как только Рапсодия замолчала, снова начало метаться на своей каменной постели. Казалось, песня привела его в страшное волнение. Рапсодия печально подняла голову и вдруг почувствовала, как на ее плечо опустилась тяжелая рука.
– Не грусти, герцогиня, - сказал он.
– Песенка была очень даже ничего.
Праматерь тоже пришла в страшное волнение, Акмед чувствовал беспокойство в ее вибрациях.
– Может быть, еще что-нибудь вспомнишь?
– спросил он у Рапсодии, которая тихонько что-то бормотала, пытаясь успокоить Дитя.
– Мать пела мне тысячи песен, - ответила она и погладила Дитя по дрожащей руке.
– Я не имею ни малейшего понятия, о какой из них говорится в предсказании.
– А если ты неправильно его поняла?
– предположил Акмед.
– Возможно, речь идет не о твоей, а о его матери.
Рапсодии показалось, будто у нее в сознании прозвучал чистый ясный перезвон колокольчиков.
– Ну конечно! Ты прав, - волнуясь, сказала она.
– Но как я смогу спеть песнь его матери, если я даже не знаю, кто она?
– У него не было матери, - твердо заявила дракианка.
– Она создана из Живого Камня.
– В таком случае, может быть, дракон, который его создал?.. предположила Рапсодия.
– Нет, - прервал ее Грунтор.
– Это Земля. Земля - его мать.
– Конечно, - пробормотала Рапсодия.
– Конечно.
– Ты же знаешь эту песню, герцогиня. Слышала тысячу раз, снова и снова, ведь слышала, правда? И пела, когда мы шагали под Землей. Можешь спеть ее сейчас?
Певица вздрогнула. Ей стоило огромного труда удержаться от слез при мысли о том страшном времени, когда они путешествовали по Корню, убежав с Серендаира. Рапсодия снова закрыла глаза и сосредоточилась, вспоминая, как она впервые прислушалась к гулу могучей вибрации, которая меняла свою мелодию, разгуливая по бесконечным подземным пещерам и переходам.
Глубокая, точно море, песнь окутывала все ее существо и отзывалась в сердце, нежная и мягкая, словно падающий снег, порой едва различимая. Скорее ощущение, а не звук, наполненное мудростью, волшебное и неповторимое. Мелодия текла медленно, едва заметно меняя тон, не пытаясь ни за кем угнаться. Поющая душа Земли. А на заднем плане постоянно стучало сердце мира, и его ритм помогал Рапсодии пережить минуты отчаяния, давал силы в беспросветной темноте земной утробы. Она снова услышала эту песнь, как слышала ее всякий раз, когда спала, положив голову на землю.