Пророчество Золотого Перуна
Шрифт:
Клык перевел безумный взгляд с раненых на уцелевших, сгрудившихся вокруг него, как поросята вокруг матки.
— Поджигай, к лешему! — хрипло сказал он.
— Дык, это, всю весь попалить можем… — раздался чей-то робкий голос.
— Плевать мне на эту весь! Пусть к Ящеру отправляется! Раз не можете живым этого щенка взять, возьмите мертвым! Но что б дальше этой веси, он не ушел!
Ватажники, почесывая затылки, разошлись к кострам, подхватывая горящие головни.
— Дурное дело затеяли. Охолоните, пока не стало
— Это кто там такой смелый развякался? — рявкнул Клык. — А ну, вы ходи, сейчас мигом тебе кишки на шею намотаю!
Ответом была тишина. Усмехнувшись в усы, Клык скомандовал:
— Завалите двери, что б выбраться не смог!
Приказ моментально исполнили. Оглядели дело рук своих, и тут кто-то спохватился:
— С той стороны оконце есть! Он жиж, через него, наверняка, и забрался!
Несколько человек метнулись за овин. Дятлами застучали топоры. И скоро все вернулись обратно.
— Порядок! — довольно похвастался один из них. — Заколотили так, что теперь ни в жисть не выберется!
Клык махнул рукой:
— Раз так, то жги!
Ватажники замялись. Переглядываясь, каждый ожидал, что первым начнет не он. Положение спас верный Порошка. Сплюнув под ноги трусам, он размахнулся что было сил, собираясь метнуть дымящуюся головню, на крытую дранкой крышу овина. Едва успел он отвести руку назад, как вылетевший из темноты топор, с глухим стуком проломил ему череп. Не издав ни звука, Порошка качнулся назад, упал, приминая спиной пылающую головню. Противно зашипело, и в воздухе разлился противный запах горелого мяса.
— Ах, так?! — выкрикнул кто-то из ватажников, и метнул на крышу овина горящую палку.
Следом, черный ночной небосклон прочертили еще несколько огненных росчерков, упавших на покатую крышу. Сухая дранка моментально затлела — огонь начал свой страшный пир.
Ватажники моментально сомкнули кольцо, ощетинившись наружу мечами и топорами.
Из темноты, в очерченные кострами круги света, выпрыгнули местные мужики, вооруженные кто топорами, кто рогатинами, а кто и просто дубинами.
Мужиков было больше, но у ватажников был опыт, который позволил не просто отбить первую атаку, но и перейти в наступление, потеснив сиволапых прочь от занимающегося пламенем овина.
Отбиваясь от топоров и вил, Клык озабоченно оглядывался на крышу овина. Пламя, сожрав краешек крыши, никак не желало ползти дальше. Некстати начавшийся, мелкий моросящий дождик смочил дранку. Высохшее дерево жадно впитало капли, и загораться не хотело. Лишь поднимающиеся к рогатому месяцу струи дыма, говорили о том, что полностью огонь не погас. Дым, конечно, тоже не плохо, угорит щенок только так, но огонь все же надежнее.
— Еще огня, еще! — закричал Клык.
Новые искрящиеся в полете головни покатились по серой покатой крыше.
Сергей задыхался. Удушливый дым, забивал легкие и выедал
Пока дыма было немного, Сергей пытался выбить закрывающий окно ставень, но все напрасно. Забили его снаружи надежно, со знанием дела. Если недавно Сергей славил умелые руки сделавшие такую надежную вещь, то сейчас, он сыпал проклятиями. Вот только проклятиями толстое дерево не сломаешь, а выбивать плечом, согнувшись в три погибели на низком поверхе, дело не менее безнадежное.
Вскоре, дым согнал его вниз. Горло немилосердно драло, разболелась голова. В отчаянии, Сергей забился в дальний угол пристройки, где дыма пока было поменьше. Сорвав рубаху, быстро порвал на длинные полосы, помочился на лоскуты, и, превозмогая отвращение, повязал их на лицо.
Отодвинув, таким образом, хоть на короткое время, проблему удушья, Сергей нашел у стены место, где, как казалось, чуть сквозит ветерок. Достав меч, он принялся острием клинка выковыривать мох, которым строители проложили толстые бревна. Не в надежде подышать свежим воздухом. Просто, умирать опустив руки, он не хотел.
От темного ночного неба, оторвался большой лоскут тьмы, и камнем упал на землю, в самый центр разгоревшегося во дворе боя. Клык вздрогнул, когда тьма, извиваясь и трепеща как прапор на ветру, сжалась до размеров человеческой фигуры. А может, все это был морок? И не тьма трепетала, а полы широкого темного балахона взметнулись вокруг иссушенного тела?
Недосуг Клыку было размышлять над загадкой. Важнее, что Черный вернулся.
— Что ты наделал? Что?! — закричал Черный, глядя как мужики и ватажники, разбившись на небольшие группки, пытаются лишить друг друга жизни.
Он схватился за голову. Всего два дня, и план, который он вынашивал не один месяц, ради которого терпел лишения, рухнул как гнилое дерево под порывом урагана!
Черный взвыл. Взмахом руки откинув наседающих на Клыка пахарей, он схватил вожака за грудки, встряхнул что было сил. Клык испуганно затрепетал, когда капюшон балахона коснулся его лица. Впервые, Черный приблизился настолько, что Клык ощутил смрадное дыхание. Клык узнал запах. Так пах труп, который он в юности, выкопал с дружками из могилы, что бы снять золотые кольца, оставленные покойному глупыми родственниками. Со дня похорон, тогда, минуло две седьмицы…
— Ты! Ты! Я приказал тебе сидеть тихо! — орал Черный, и в голосе его явственно слышалось безумие. — Ты понимаешь, что я теперь с тобой сделаю?!
— Они сами напали! — оправдывался Клык. — Один из тех щенков, пробрался сюда, хотел девку освободить. Мы только его хотели схватить!
— Где он?
— В овине заперт. Мы его запалить хотели…
Черный отпустил Клыка, и повернулся к овину. Раздавшийся хохот, лишь убедил Клыка в безумии Черного Волхва. Пятясь, он стал осторожно отступать к конюшням.