Пророчество Золотого Перуна
Шрифт:
Ехать единогласно решили в стороне от дорог и деревень. Никто не сомневался, что погоня рано или поздно возьмет их след, но облегчать им жизнь, оставляя напоминание о себе каждому встречному, никто не собирался.
При кажущейся густоте поселений вдоль дорог, по которым недавно степняки провезли двух своих пленников, стоило забрать чуть в сторону, как потянулись безлюдные поля, заросшие высокой сочной травой, и леса полные непуганной дичи. Ни одного городка, ни одной деревушки, никаких следов, словно никогда не ступала здесь нога человека.
Лика и шут, трясущийся рядом на невзрачной лохматой лошаденке, объяснили недоумевающим спутникам,
А управляющие его землями паны, хоть и люди, но видно с гнилыми душами, если допускают такое. Не зря говорят, что яйцо от курицы недалеко падает. Если сможем Кощея до князя довести, решил Яросвет, сам соберу мужиков да парней, что лучшей доли ищут, и сюда поведу. Охочих и недовольных своей жизнью много, силу можно собрать такую, что одним пинком отсюда всяких панов вышибут! Без Кощея они ни что, степняки и те намного опаснее.
Замечтавшись, Яросвет едва расслышал громкий оклик Лики:
— Куда тебя несет? Говорю же, здесь заночуем, распрягай коней!
Не нравился шут Лике, очень не нравился. И не своим уродством и глупыми ужимками. Был он весь какой-то… скользкий, неприятный, глаза сальные, и эта постоянная кривая ухмылка на губах, которую хотелось стереть сильным ударом. Всякий раз, когда Лике приходилось жить в замке, она сторонилась его, всеми правдами и неправдами избегала оставаться с ним в одном, пусть даже большом и заполненном другими людьми, помещении. Она была тогда еще ребенком, а ребенок всегда замечает то, что взрослые не видят, или не хотят замечать. И она видела как он, пробираясь между ведущими беседы людьми, кривляясь и отпуская шуточки, внимательно прислушивается, запоминает каждое слово, всматривается в лица, и, без сомнения, этим же вечером все дословно перескажет хозяину, может быть чуть-чуть приврет, но получит щедрую награду. А утром, вчерашних собеседников выдернут прямо из теплых кроватей суровые мечники, преданные Кощею душой и телом, отволокут в сырые подвалы, из которых назад возвращается лишь один из десяти…
И чем больше Лика сейчас задумывалась над этим, тем больше крепла уверенность, что к смерти ее матери приложил руку и этот противный карлик.
— Эй, ты чего там забыл? А ну, брысь! — прикрикнула она на шута, слишком близко вертящегося рядом со связанным цепями Кощеем.
— А
Светолика навострила уши, присела у костра, обхватила колени руками, положила на них подбородок, и зачарованно слушала историю о любви шута и королевы.
Нахмурясь, Лика пыталась понять, что же ее так насторожило. Вроде бы все спокойно. Сергей лежит, бездумно пялясь в небо, Светолика слушает, надо признать недурственное, пение шута, кони стреножены. Яросвет, нанизав большие куски зайчатины на прутья, подвесил их над костром, следит что б не пригорели, заботливо переворачивает, что б равномерно румянились со всех сторон. Запах жареного мяса одуряет, капли жира срываются с мяса, падают на угли, шипят, от них струи дыма…
— Кощей! — от Ликиного крика вскочили все, Сергей даже успел подхватить ножны с мечом. На девушку уставились четыре пары непонимающих глаз. Она ткнула пальцем в замотанное в гобелены тело, и пояснила: — Дым!
Через плотную ткань, прямо там, где ее топорщила горбом торчащая из спины Кощея рукоять кинжала, пробивался дым. Лика резко развернулась на каблуках и схватила за шута за шиворот.
— А ну говори, что ты там сделал? — как следует встряхнув его, так что жалобно звякнув бубенцами свалился колпак, грозно спросила Лика. — Я же видела, что ты, подлюка, возле него ошивался!
Она замахнулась, шут съежился, вскинул руки закрываясь от удара, но удара не последовало. Подоспевший Сергей перехватил ее руку, покачал головой.
— Светолика, последи за ужином, — попросил он. — Яросвет, давай-ка посмотрим, что там может дымиться…
— А я за этим, — Лика подбородком показала на дрожащего шута, — присмотрю.
— Я тут не при чем! — заныл шут. — Чуть что — сразу меня винять. А я маленький, слабый. Вы вон какие большие, вам просто меня обидеть! Такого маленького и слабого…
— Слабый, говоришь? — переспросил Сергей, осматривая гобелен. — Очень слабый, значит?
— Да, слабый, очень слабый! — всхлипнул шут.
— Тут все в порядке, — сказал Яросвет. — Разрезов нет, дырок нет, так что, не похоже, ить, что бы уголек он подсунул. Надо разворачивать, смотреть что дымить может.
— Ну так разворачивай!
— А чего сразу я?
— А кто меня главным назвал? Вот, теперь слушайся приказов!
Недовольно бурча, Яросвет размотал Кощея, и длинно присвистнул, увидев источник непонятного дыма. Дымился кинжал. Черный дым медленно поднимался из раны, окутывал гладкую рукоять, и устремлялся вверх, чуть закручиваясь и истончаясь, пока совсем не исчезал, оставив после себя лишь резкий запах, чем-то похожий на запах серы.
— Никак Кощей горит? — Лике от костра было видно плохо, Сергей и Яросвет, спинами почти закрывали лежащее тело.
— Нет, не Кощей, — Сергей покачал головой, и в задумчивости потеребил кончик носа. — Дым от кинжала идет. Из раны и от рукояти. Первый раз такое чудо вижу. Это ж сталь, с чего ей дымить?
— К тому ж, ить, холодный, — добавил Яросвет, осторожно потрогав пальцем рукоять.
— Постой, вроде бы Ратибор что-то такое говорил… — задумался Сергей.
Но первой вспомнила Лика. Погрозив шуту кулаком, что б не вздумал что-нибудь вытворить, она подошла к задумавшимся ребятам.