Пророчество Золотого Перуна
Шрифт:
И снова сумасшедшая скачка через густой лес. Деревья росли часто, и казалось их специально сажали так, что бы задержать беглецов, поймать в густое переплетение гибких ветвей, которое мало чем отличается от паутины гигантских размеров. Кони едва протискивались между толстыми стволами, почти задевая ногами ездоков шершавую и твердую как напильник кору. Такая легко раздерет плотные штаны, мигом стешет кожу и мясо до самых костей, только кровавые лохмотья повиснут. А сама кора, моментально впитает солоноватую влагу, облизнется как упырь и потребует добавки. Сергею хотелось зажмуриться, но тогда бы не удалось уклоняться от веток, и ему пришлось стиснуть зубы, и молиться, что бы живой болид под ним не врезался в очередное дерево. А Буян, словно насмехаясь над ним, стремительно
Такая скачка не могла пройти даром. Жалобно заржав, конь Светолики остановился, неловко вскидывая переднюю ногу. Подвернувшаяся сухая ветка острым сучком вонзилась глубоко в ногу, чуть повыше копыта. Мохнатые бабки пропитались кровью, сучок проткнул насквозь, и торчал с другой стороны как вдруг выросший у коня палец — толстый, длинный, узловатый, с острым ногтем. С копыта ручьем текла густая, черная в тени деревьев, кровь. Конь дрожал всем телом, глаза большие, влажные, тихонько ржет, надеется на помощь людей, доверчиво дает трогать ногу, лишь вздрагивает от боли.
— Дальше не пойдет, — вынесли вердикт Лика и Яросвет, осмотрев ногу животного. — Надо бросать.
Чувствуя себя предателями, жеребца расседлали, избегая встречаться глазами с укоряющим взглядом больших карих глаз, с длинными, как девушки, ресницами. Бросить его в таком состоянии, ни одному из четверки не позволила совесть, поэтому Яросвет крепко держал ногу, а Лика, уже имеющая опыт по извлечению стрелы, резко выдернула застрявший в мышцах коня сучок. Конь дернулся, замотал головой, но Светолика уже гладила бархатную морду, что-то ласково шепатала, и он перестал вырываться, прядал ушами, вслушиваясь в слова девушки. Дальше все было просто. Яросвет посыпал на рану мелко истолченную сухую траву запирающую кровь, и перевязал, надеясь, что повязка не будет мешать, и со временем, жеребец сможет от нее освободиться.
— Смотри, не попадись волкам, — напутствовал коня волхв. — Пару дней продержись, а там нога должна подзажить, сможешь бегать как прежде!
Конь благодарно фыркал, словно и правда понимал слова человека.
— Ты только не сердись на нас, — попросила Светолика, поцеловала его в морду, потрепала шелковую гриву, — мы бы никогда тебя не бросили, но ты пойми, за нами погоня…
И жеребец снова фыркал, и кивал ушастой башкой.
Мохноногая лошаденка шута, на которой везли связанного Кощея, быркалась, ржала, пыталась кусаться, но так и не позволила Светолике сесть на ее спину. Никто не мог понять, что за муха укусила всегда смирную и покорную лошадку. Ведь не дикий жеребец, молодой и горячий, стремящийся доказать свою силу и ловкость перед нежными и медлительными двуногими. С тем все как раз ясно: запрыгнуть на спину, сжать пузатые лоснящиеся бока коленями так, чтоб взвыл, присел от боли на задние, передними по воздуху, как богомол лапками, и все, как шелковый будет. А это — обычная коняжка. Пахари таких любят, не скоростная, зато выносливая. И в плуг можно впрячь, и в телегу, и в сани, да и на спине проехать, если появится необходимость. На такую даже малого ребенка посадишь без боязни. Не понесет, будет плестись шагом, как ты ее ни понукай. Да и сама за ребенком присмотрит, что бы со спины не свалился… Только не в этот раз. Как заговоренная на одного хозяина: никому не дала себя оседлать.
Пришлось Яросвету взять девушку к себе за спину, на широкий круп Грома. Гром, для которого вес девушки был намного предпочтительнее веса Кощея, не протестовал, даже не глянул укоризненно на хозяина. А может быть, понимал, что не время сейчас спорить.
К вечеру, лес закончился. Сперва деревья стали расти реже, уже не грозя отбить прижатые к конским бокам колени, за ними пошли тонкие молодые деревца подлеска, а за ними открылся большой, поросший высокой — коням по брюхо — травой луг. Далеко впереди, почти на горизонте, виднелась темная полоска леса. Слева раскинулась широкая река, неспешная, словно
Как ни хотелось дать коням отдых после изнурительной скачки через непроходимую чащу, да и самим размять ноющие мышцы, но пятки пришпорили коней, заставляя снова нестись вперед, опережая погоню. Кони скакали легко, мягкая земля глушила перестук копыт, и издалека казалось, что над травой летят четыре призрачных всадника волей провидения посланные обратно в мир живых, для неведомой цели. Возможно отомстить убийце? И может быть, именно этот убийца привязан к луке пятого коня, перекинутый через седло? Но некому было задать эти вопросы. Ни одна живая душа не стала свидетелем этой стремительной скачки. Только одинокая куропатка, на свою беду свившая гнездо прямо на пути огромных животных, испуганно подгребала крыльями под себя любопытных цыплят, так и норовящих сбежать из-под ее бдительного надзора, изучить такой интересный и пугающий мир, и, конечно же, посмотреть кто с таким шумом и топотом ломится через непролазные заросли травы. Только по случайности, ни одно копыто не задело спрятанное в траве гнездо, и вслушиваясь в удаляющийся шум, куропатка вздохнула, совсем как человек.
Лишь когда стемнело окончательно, и луна снова спряталась за густыми, тяжелыми тучами, сделали короткий привал, что бы с рассветом снова поспешить в путь. Костер разводить не стали, в чистом поле его и за виднокраем увидят, ужинали молча, доели остатки жареного мяса с прошлого привала. Холодная и несоленая зайчатина с трудом лезла в горло, уже вчера Сергей недоумевал, как на кануне мог жрать с таким аппетитом, считая наивкуснейшим блюдом. Запили водой из притороченных к седла мехов, только днем наткнулись на ключевой ручей, вода до сих пор холодная, вкусная, но уже с неприятным привкусом старой кожи.
Спали в полглаза, от каждого шума вздрагивая и хватаясь за оружие. Но никто не побеспокоил их отдых этой ночью. Только докучливые комары заполняли воздух монотонным гудением, но пить из людей кровь почему-то не решались. Яросвет ломал голову над этой загадкой, а Светолику спросить не догадался. А она бы рассказала, что отпугивать коморов и мошек, ее мать научила еще в далеком детстве. Летом и в начале осени умение более чем полезное.
Едва темный небосклон посерел, и первые лучи всоходящего солнца, тронули плотный полог низко нависших над землей туч, все уже были в седлах.
Бросив взгляд назад, Лика изменилась в лице.
— Они!
Кто «они» было ясно уже по тону, которым было произнесено это слово. Четыре головы дружно развернулись назад. Из оставшегося далеко позади леса, выметнулись всадники на тонконогих резвых конях. Их было так много, что Сергей понял что означает выражение: как горох из прорванного мешка. Только жаль, что из этого гороха суп не сваришь.
Далекая полоска спасительного леса, в котором надеялись снова запутать погоню беглецы, словно приклеенная к горизонту, маячила далеко впереди, даже не думая увеличиваться в размерах. Открытое пространство сыграло злую шутку исказив расстояние, вселив робкую надежду и тут же ее отобрав.
А погоня, наоборот, медленно но верно приближалась, сперва мелкие как муравьи, сейчас всадники были уже размером с хорошую фасолину, и увеличивались при каждом обороте головы назад.
— Не уйдем! — простонала Лика, отворачивая лицо от бьющего в лицо сильного ветра. — Догонят раньше чем доберемся до леса!
Преследователи вытянулись длинной цепью, концы которой постепенно выдвигались вперед, намереваясь зажать беглецов в клещи. А лес был все так же недостижим.
— Стой! — неожиданно закричал Сергей. — Да стойте же!