Пророк поневоле
Шрифт:
Понимая, что наши дела серьезно осложнились после потери конницы, Сфорца на нашими спинами сооружал из повозок подобие вагенбурга.
Мы стояли рядами и ждали удара пехоты. Засвистели стрелы, падавшие навесом, застонали раненые . Мы стояли, дожидаясь расстояния уверенного выстрела.
– Арбалетчики! Пали!
После выстрела первая шеренга уходила назад и ее место занимала вторая со снаряженным оружием. А вот в узаконенный порядок караколирования я внес некоторые изменения. Выбив тяжеловооруженных рыцарей с помощью мощных арбалетов, половина стрелков взялись за легкие.
С той стороны завыли трубы и нападавшие стали почему-то отходить. Сфорца скомандовал.
– Пикинеры!
Прямо скажу, что более неприятного зрелища, чем атака копейщиков, по- моему нет. Когда масса длинных лезвий, враз отшибающая всякую охоту пробить в ней брешь, катиться молча и неуклонно, как асфальтовый каток, оптимизм быстро угасает.
Однако битва до победного конца Сфорцу не устраивала. Враг отступил, победа вроде бы за нами. Нечего отчетность нарушать.
Мы опять встали, перегруппировавшись на всякий случай. Но драться уже было не с кем. Бросив поле боя, сицилийцы ушли. Тут же нарисовался молодой граф, живой здоровый и бодрый. Вот тебе и слава, сопляк. А что погубил свой отряд, то дело житейское.
– Сфорца, браво!
К нему подскочил паж и что-то шепнул на ухо.Лицо графенка озадачилось и он впервые остановил свой взгляд на мне.
– К вечеру зайдешь ко мне,- сказал он, не снисходя до обращения.
Я молча отдал честь. В моем отряде эту привычку переняли все, как модную фишку.
Бесшумно присунулся Угрим.
– Капитан, весь обоз заныкать не удалось, эти, - он кивнул на людей графа, - понаехали. Но самое ценное припрятали вместе с Пухлым.
Пухлым прозвали артельщика пикинеров. Только сейчас я сумел разглядеть товарищей.
Сфорца стоял, все еще бурно отдуваясь. Он был залит кровью с головы до ног. Кровь проникла даже через закрытое забрало бацинета. Подозвав своего пажа, он велел принести вина.
– Олег, замотай рану, кровит.
Я наклонился к нему в поисках раны. Где тут она? Всё в крови , которая только начала сворачиваться. Командир досадливо сказал:
– Да нет. Свою кровь.
И только сейчас я заметил , что под правой скулой у меня вырван клок мяса и правое плечо залито кровью . Правый наплечник был смят, словно по нему ударили кувалдой. По центру горжета образовалась вмятина , судя по всему, от удара стрелы. Принесли вина и мы на пару осушили почти полмеха. Подбежали командиры копий с докладами. Пришел Ганс и помог прикончить мех. Мы доложились командиру.
– Видит святая Дева,- перекрестился Сфорца, - могло быть хуже, гораздо хуже.
Убитых двенадцать, раненых двадцать восемь, тяжелых – девять. Это только у нас. У меня было убито четверо и двое были безнадежны. И опять ранений было бы меньше при хороших доспехах. Как ни странно, наибольший урон нам нанесли лучники. Братья славяне в рукопашной были просто зверями.
Мы с командиром на лошадях медленно ехали по полю, солдаты бодро обдирали усопших. Я несколько расслабился и поэтому решился задать Скварчалупи давно мучивший меня вопрос:
– Скажите, Пьетро, почему после первой стычки с пиратами вы не сдали меня герцогу?
–
– И это единственная причина?
– Пожалуй, нет. Видишь ли, до назначения коннетаблем я командовал полусотней, а до того копьем арбалетчиков , пройдя путь от простого кондотьера.Так что..
– А чем это так озадачился наш командующий?
– Ты все еще не понял?
– Нет. Не до того было.
– Ты убил потомка самого Федериго, отпрыска древнего королевского рода маркиза ди Лауриа!
– Потому сицилийцы и отошли?
– Да. Ведь он командовал у них кавалерией. Кроме того погибли еще два высокородных рыцаря и управление войском пришло в замешательство.
Я озадачился.
– Это что же, доспехи убитого мне не светят?
– Не в этом дело,- рассмеялся Сфорца, - ты узнаешь все от графа.
Вечером меня вызвали к командующему. Я вошел в роскошный шатер. Недурно устроился макаронник. В нашей маленькой армии не меньше 30 человек были обслугой нашего генералитета, всякие повара, конюшие и старшие подметалы. Только вино занимало две повозки. Комфортные войнушки.
Граф без обиняков приступил к главному.
– Убит дворянин королевской крови. Погиб с честью на поле боя. Но такой человек не может погибнуть от руки раба, это оскорбление чести рода. Кстати, как ты это сделал? Ведь у маркиза разрублено ожерелье и бармица, голова держится только на коже.
– Метнул секиру.
– Пусть ее принесут. А пока мы с тобой должны договориться. Барона мог убить только честный солдат. Поэтому я подписал документ о твоем освобождении вчерашним числом. Думаю, отец будет не против. Кроме того, я предлагаю тебе место лейтенанта в бандерии синьора Скварчалупи и кондотту. Надеюсь, ты доволен? Выкуп за доспехи и оружие маркиза тебе отдаст мой казначей.
В это время Ждан принес секиру. Рафаэлле взвесил ее в руке и перевел взгляд на меня. – И что же тебя так рассердило?
– Он готовился смахнуть голову коннетаблю.
Граф рассмеялся.
– Сегодня у тебя тройная удача. Ты остался жив и почти здоров . Опять же получил свободу и неплохую работу. А в – третьих похоже, приобрел друга в лице Пьетро .
Я сегодня щедр, но сегодня мой день и я могу позволить себе это. Вижу, что ты хочешь что-то сказать?
– У рыцаря ,убившего рыцаря, оруженосец не может быть рабом. Это тоже поругание чести.
Рафаэлле еще больше развеселился.
– Меня же и моим же оружием. А по-сути совершенно верно. И хотя ты пока не рыцарь, но просьба законна. Ступайте. Надо отметить победу.
Ждан был совершенно растерян.
– Ты второй раз спасаешь меня от смерти.
– А кто сегодня срубил копье?
– Дык, это..
– То-то. Ничего ты мне не должен. Идем к нашим .Там Угрим приберег бочонок хорошего винишка, надо причаститься. И это, Ждан, пусть организуют помывку. И так глаз затянуло и синяк на пол-рожи. И плечо саднит, мочи нет. И подбери пажа, нечего самому мелочами заниматься. Теперь мы можем себе это позволить.