Прорвемся, опера! Книга 2
Шрифт:
— Вышло так, Владимир Сергеич, слышали о звонке те, кто не должен был, — я сделал простоватое лицо. — Вот и пришлось всё говорить, что и как. А так бы — я же помню, что вы просили. А что до Рудакова, думаю, чего такого важного человека как вы беспокоить?
Кепкин, который вовсю применял лесть как инструмент, сам же на неё и купился. Улыбка расплылась до ушей, глаза засверкали.
— Ну, я же свой, Пашка! Звони сразу, мол, Владимир Сергеич, помощь твоя треба. Короче, Лексеич, смотри, — он доверительно наклонился ко мне. — Когда басурманин закончит
Какой же у него интерес в этом? Мысли и предположения были, от желания самому Кепкину выслужиться за мой счёт и уделать столичных чекистов, до каких-то материальных вопросов. И доступа к прослушке сауны ему никто не дал, вот он чего ко мне и пришёл.
Но я продолжил играть простачка, чтобы не спугнуть рыбку. Не с тем связался Кепкин, чтобы так со мной хитрить.
— Но ты это, — сказал он на прощание, — аккуратненько всё делай, люди это опасные, чуть что — на помощь к тебе никто не успеет. Надо по уму всё делать, так что больше слушай, меньше говори.
— Я понял, — кивнул я.
Он ушёл, а я направился готовиться к вечерней встрече. Надо успеть выгулять и покормить собаку, а то могу пропасть там до утра, если не до завтрашнего вечера. Подумал, занёс ключи будущему коллеге Витьке Орлову, чтобы утром, если что, выгулял и покормил, каша сварена, Сан Саныч Орлова знал, на порог и в кухню пустит (но не дальше), и погулять с ним сходит.
А когда уже уходил на дело, мелькнула мысль, что в первой жизни даже представить было невозможно, чтобы дал ключ от своей квартиры известному пахану Орлову. Вот как всё поменялось.
Сауна при гостинице оказалась роскошной, сам я в ней никогда не был, вот и не ожидал такого. В такие приходили не мыться, а пить пиво, заедать вяленой рыбкой и обсуждать контракты. Без этого не обходилась почти ни одна крупная сделка, и Султан, зная наши обычаи и привычки, конечно же назначил встречу именно там.
Стол накрыли белой простынёй, на нём уже стояли бутылки тёмного пива и тарелки с воблой. Даже девушек пригласил гостеприимный чеченец, они ждали в предбаннике, когда их позовут, а одна голышом плескалась в бассейне.
А я сидел, завернувшись в огромное мохнатое полотенце, играл роль приблатённого дельца, рассказывал о бурлящей в городе войне Артура и Кросса, и даже ментовской корочки при себе не было. Так что с бандитом меня спутает кто угодно.
Ну, на что не пойдёшь ради своего призвания. Это хоть в другой регион не отправили, внедряться в банду, а всего-то разговорить приехавшего к нам боевика.
Султан слушал меня внимательно, от пива не отказывался, солёную рыбку он явно уважал, перед ним уже выросла горка костей и шелухи. А когда я закончил, что весь город ждёт ответки от Артура, он положил на стол тяжёлый тряпичный свёрток.
—
Такой же кинжал я видел недавно, он лежал у меня в прихожке, и этот — его брат-близнец, изготовленный из клапана тем же мастером из депо. Такой же длинный клинок, не особо широкий, с грубо выведенной режущей кромкой и очень толстый. Но для пыряльника подойти может.
— Решил прикупить кинжал, значит, — сказал я, кивнув на оружие.
Хм… значит, наблюдение проворонило, что Султан выходил из гостиницы. Или привезли сюда?
— У мужчины должно быть оружие, — Султан смотрел на меня. — Мне ещё мой друг говорил, что здесь делают кинжалы лучше, чем у нас, и даже заказал один, чтобы к моему приезду сделали.
— Но друг же умер, — уточнил я, зная, что он говорит про Боцмана.
— Да, но кузнец — нет. Вот он кинжал и лежал, ждал меня. Пришлось только спросить, кто делает такие, и съездить к нему в гости, забрать.
Надо пометить в памяти, чтобы Турок отработал эти контакты. Потому что всё шло не по плану.
— Но у нас делают лучше, — сказал Султан и отодвинул кинжал подальше. — Кавказ славился железом, даже самый первый выкованный человеком меч нашли именно у нас. Наши мастера — одни из лучших, наши кинжалы носили ваши цари, а наши шашки вы даже взяли себе на вооружение казакам. Ну а этот… ну, пусть будет, пока другого нет.
— О как, значит. В натуре, не знал, что у вас с давних пор там такое мастерят. А ничё такое перо, — я блеюще просмеялся, чтобы не выходить из роли. — Таким пырнёшь в пузо, мало не покажется.
— Колоть — нельзя, это позор, — он подобрал кинжал и со свистом рассёк воздух. — Так делают только неумелые воришки, а не мужчины. Это с незапамятных времён повелось, только рубить было можно, колоть — нельзя. Уколол — опозорился, старейшины осудят.
Какие правила, надо же. А вот когда террористы наших на недавней войне кололи и резали, правила им не мешали.
— Вот только это ваше правило, — заметил я, — работало только на своих же? А других вы кололи только в путь, да?
Султан громко заржал и одобрительно закивал.
— Да, брат, тебя не проведёшь. Во время войны разрешено всё. Но что мы начали, давай уже о деле, брат…
Он подобрал лежащее на столе полотенце и бросил его на кинжал. Вот только полотенце прикрывало собой другую вещь, я сразу увидел узнаваемую рукоятку пистолета ТТ, лежащего прямо здесь.
— Да у тебя тут в натуре, не только холодняк.
Я снова засмеялся, но весело мне не было. Одно дело — проворонить кинжал, но вот огнестрел? Как они вообще смотрели за этой гостиницей. У Султана есть и другие контакты в городе, или он их здесь приобрёл.
Надо выяснять, откуда всё это взялось. И зачем ему ствол, опасается нападения?
— У мужчины должно быть оружие, — повторил он. — Брат, слушай. Ты говорил, вагонами занимаешься. Вот и дело с этим связано.
— Да говори, без базара гляну, чё каво, — проговорил я всё тем же выражением.