Прорвемся, опера! Книга 3
Шрифт:
— Не в первый раз ведь его туда увозят, — поделился я. — Летом тоже увозили, до того допился, что с ним телевизор разговаривать начал. Но потом отпустило.
— Да и сейчас под капельницей полежит, отколят. Не пил бы столько, — вздохнул его коллега.
— Ну, погнали, — позвал я. — Хоть ты работаешь, Ванюха, а то бы без судмеда тут непонятно что бы творилось.
Ванька провёл нас в «мертвецкую», в общий холодильник. Вот и покойная, женщина лет сорока, судя по лицу и телу, страдала алкоголизмом. Сафин предположил,
А что было с этой женщиной в первой моей жизни? Смутно вспоминается, что на осмотр ездил Толик, а я был занят чем-то другим. Вроде бы, зашивался, описывал трупы с места разборки орловских с блатными…
Парни с боевым опытом покрошили бывших зеков — без шансов для последних, хотя те и напали первыми. Люди Слепого просто начали стрелять через окна кафешки, орловские же палили в ответ, и более успешно.
Зеков я не жалел, огребли — и ладно. Но разборка была в людном месте, в переполненном молодёжном кафе, и кто-то из «синих» задел автоматной очередью официантку и двоих посетителей… так что хорошо, что этого не случилось в моей второй жизни. Это предотвратилось само собой, когда я уберёг друзей Витьки и его самого от той судьбы.
А сам Орлов вошёл вслед за мной и покосился на тела. Покойников-то он, конечно, навидался на войне, его этим не смутить, но вот к этим убийствам на гражданке ему привыкнуть было сложно. Да и запах тут тяжёлый. Но это ничего, привыкнет, задатки хорошего опера у него есть.
— Вот, душили здесь, — Ванька показал пальцем на шею покойной. — Следы асфиксии заметные. Не знаю, чем там участковый местный смотрел. Дело было ночью, время смерти — примерно около полуночи, плюс-минус два часа. Яков Вениаминович сказал бы точнее, но пока его нет…
— Да ты и сам хорошо справляешься, — подбодрил я Ваню.
И присмотрелся к следам на шее.
И вот сейчас мне стало дурно. Но не от запаха.
— Проворонили тогда, — тихо проговорил я.
— Кого? — удивился Ванька.
— Погоди.
Посмотрел ещё раз, убедился. Оно, просто след неявный. Это у меня сейчас хватает опыта, чтобы судить точно, а вот Толик тогда проглядел. Проглядел и Ванька, но это сразу бы увидел матёрый Ручка. Вот только Ручка и тогда лежал в наркологии после долгого загула…
Но вывод сделать можно, и он мне очень не понравился.
Первая жертва Верхнереченского Душителя появилась не двадцатого ноября, а именно сегодня. Эта женщина убита тем самым маньяком, это его стиль… я узнал след на шее.
Надо брать его сразу, пока он не нашёл следующую жертву.
Глава 11
— Дай фонарик, у тебя был, — я протянул руку и взял у Ваньки фонарь. Шершавый металлический корпус холодил ладонь. — Смотри, вот здесь душили, следы есть
— Разрезано, — увидел он, сощурив глаза. — Ща, погоди.
Он вышел из холодильника и вскоре вернулся с лупой на массивной ручке. Мы присмотрелись внимательнее. На самом горле есть следы удушения, а вот по бокам, почти под ушами, заметен лёгкий разрез кожи, с обеих сторон, почти симметрично.
— Витя, смотри, — позвал я Орлова. — В качестве урока по судебно-медицинской экспертизе будет. Видишь, жертва, скорее всего, была в кофте с высоким воротником, и удавка зацепилась за одежду.
— Удавка? — переспросил он.
— Да, это была струна — то есть, скорее всего. Потому что оплетка отобразилась, а не гладкая проволока. Но смотри дальше, убийца стоял сзади, а жертва сидела, вот он и тянул на себя, чуть вверх. И тут струна соприкоснулась с кожей, здесь и здесь, вот и получились разрезы. Тонкие, вот участковый и не увидел. Хотя он вообще удушения не заметил.
— А можно понять, что это за струна? — Орлов посветил фонариком сначала на один след, потом на другой. — Откуда?
— Ну, только если мы её раздобудем и сможем сравнить с характером повреждений. Для пианино, думаю, слишком тонкая, да и я не знаю, сильно там гибкая струна или нет, чтобы задушить. Может, от гитары — последняя шестая, например. Тут с маху не определишь.
— Вот Яков Вениаминович невовремя заболел, — сокрушался Ванька. — Он же в музыкальную школу ходил в детстве, на скрипке играл, что ли. Сразу бы определил, чем душили.
— Ваня, где одежда её? — спросил я.
— Ща! — он умчался и вскоре вернулся с пакетом.
Женщину привезли в белой вытянутой водолазке, давно не стиранной, с жёлтым жирным пятном на груди. Но на воротнике заметен след, в увеличительное стекло видно, что текстиль чуть надорван.
— Крови мало, — заметил Орлов, — если бы не кофта, всё бы разрезал. Но и пальцы бы свои покоцал. Ещё когда на Кавказе были, там чех один нашего часового задушил проводом от телефона, потом скрылся в ауле. Нашли по следам на руках, он пальцы тогда сильно порезал.
Он сам машинально показал свои руки, и мы с Ванькой тоже. Конечно, пальцы у нас были целые.
— Могли быть рукоятки специальные, — предположил я. — Но вообще это хорошее наблюдение. Возьмём на заметку.
На это мы и в первую мою жизнь обратили внимание, что маньяк пользовался чем-то, чтобы не травмировать руки. Но саму удавку мы так и не нашли тогда, даже не сразу поняли, что он душил струной, уже потом разобрались, по следам на одежде и коже. Но куда он её выбросил, маньяк Кащеев так и не признался.
Он вообще ни в чём не успел признаться, но доказательств хватало для передачи дела в суд, да и поймали его на горячем, когда он при нас напал на девушку. Тогда мы его и взяли.