Прорвемся, опера! Книга 3
Шрифт:
Но пока нам не до мяса. Я помнил Араба, и как раз дальше был его антикварный магазинчик, где продавали, в основном, книги. Правда, читателей там почти никогда не бывыло, ведь книги были старые, порванные, часто без страниц, да и лежали без всякой системы. Ну а если присмотреться, будет видно, что большинство томиков, грубо собранных в стопки — списанные советские учебники из школьных библиотек и старая техническая литература.
Но это только внешне магазин казался убыточным, торговля-то шла бойкая, особенно если знаешь, что здесь продают и покупают. Именно сюда часто приносили ворованные вещи на оценку и продажу —
Продавец, небритый смуглый мужик с толстыми губами, уставился на нас маленькими чёрными глазками.
— Попал ты, Араб, — сказал я прямо с порога.
— О чём ты, начальник? — грубым голосом спросил тот.
Из-за огромной стопки книг, аж до потолка, выглянул крепкий охранник со сломанным боксёрским носом и злобным взглядом, но увидев, что здесь менты, сразу растерялся, не зная, что делать. Поглядывал то на нас, то на хозяина.
— Твои клиенты сегодня напали на человека, — произнёс я, начиная импровизировать. — Нанесли тяжкие телесные повреждения, отобрали вещи. Он в больнице, может и вовсе боты завернуть. Кто тебе фотик импортный сегодня принес?
— Какой фотик? А я при чём? Сегодня технику не сдавали, — Араб усмехнулся.
Но заметно, что напрягся, пухлые губы вытянулись и стали заметно тоньше.
— Как при чём? Ты соучастник, потому что тебе принесли награбленное. Может, это вообще ты заказал вещицы. А человек в больнице с ЧМТ, но без имущества и без денег. Москва проснулась, требует крови и расправы над злодеями. Поэтому гребём всех подряд. Ты, короче, у нас подходящая кандидатура. Честно тебе скажу, Араб, мне все равно, кого закрыть, тебя или того, кто своими ручками забугорного нахлобучил. Мне главное — справку написать и рапортом красиво все доложить, чтобы Москва отвалила. Международный скандал, сам понимаешь.
— Ничего не понимаю, начальник.
— Да вот терпила — человек-то оказался непростой, не турист вовсе, — я дошёл до прилавка, почесал многозначительно затылок. — У него друзья влиятельные, уже в посольстве все телефоны оборвали. Слушай, какой расклад будет: тебя и твоего бандерлога, — я кивнул на охранника, — щас в обезьянник селим, а сами тут рыть будем. Если мы до обеда не найдём злодея, кто напал, то сегодня же сюда приезжает ОМОН, мы закрываем рынок, а вас берём всех и колем до утра, а заодно проверяем каждого на причастность ко всем, все-е-ем нашим темнухам. Глядишь, и найдём у тебя в магазинчике чего-нибудь с одного из таких дел. И никто за тебя заступаться не станет, потому что самим будет не до этого. Команда нам пришла — работать жёстко, злодея найти любой ценой. И в таком случае всем авторитетам тоже достанется. А если они потом поймут, что ты знал, но никого не предупредил… все убытки от простоя целого рынка на тебя запишут. Ну, как тебе перспективка? Собирайся, поехали.
— Но мне ничего не приносили! — пробормотал Араб и попятился, но уткнулся в стену спиной.
Крыша-то у него есть, и адвокат тоже, но рыльце у барыги в пуху, и он знает, да и я знаю, что при обыске мы можем найти много чего, что было когда-то кем-то похищено.
— Слушай, Витёк, — я улыбнулся и повернулся к коллеге. — А я ему верю. Почему-то верю, но не знаю — почему.
— А я тоже верю, —
— Вот-вот, ну раз говорит человек, что не приносили, надо верить. Но, может, — я хитро и с намёком посмотрел на Араба. — Может, ты сам чего-нибудь нашёл? Кто-нибудь мимо тебя шёл, уронил, а ты же человек честный, подобрал, чтобы владельцу потом вернуть.
— А, ну, — он вытер вспотевший лоб, — было дело, пакет кто-то бросил на улице, я занёс. Думаю, может, зайдёт потом хозяин, заберёт. Так не на дороге же оставлять — так он не найдёт.
— А давай его сюда. Мы вернём, кому надо, и не скажем, где нашли, во избежание, как говорится…
Араб торопливо ушёл в подсобку и вскоре вернулся. В пакете, который он нёс, оказался редкий в наших краях фотоаппарат Leica с большим объективом, диктофон Panasonic, несколько блокнотов с кожаной обложкой, мобила Motorola, коробка с плёнками и калькулятор.
— Вот это честный человек, — сказал я Витьке, показывая содержимое. — Как по описи. Всегда приятно работать. А ты случаем, не видел, кто уронил? — я повернулся к Арабу. — Мало ли, вопросов меньше будет. Сразу и вернём вещи…
Раз уступил в одном, придётся уступить и в другом, и он это прекрасно понимал.
— Да, вроде бы, Андрюха Зуб проходил, — медленно, будто вспоминая, произнёс Араб. — Вот и уронил у магазина. Правда, он огорчится, когда узнает, что это я всё собрал и его не предупредил сразу.
— А мы не будем ему говорить, что у тебя нашли, — сказал я. — Ну бывай, Араб, сильно не вредничай, закон не нарушай, и мы к тебе не придём.
Не удивлюсь, если он перекрестился, когда мы вышли из магазина, настолько у него был испуганный вид. Думает, что легко отделался. Зато имя назвал подходящее, Андрюха Зуб — это же ещё один из моих информаторов по первой жизни, вот и надо его снова завербовать.
— Слышал я про них, — сказал я вслух Орлову. — Два тупых придурка, Андрюха Зуб молодой, а старый, должно быть, Выдра. Напились, похоже, и опять давай докапываться до всех. И интуристу попало.
— И где их искать? — поинтересовался Витя. — Снова кого-то спрашивать?
— Не, не надо, — я потёр затылок. — Зуб, как на дело сходит, всегда по девкам потом бегает, на них весь заработок и спускает. Горит у него вечно, наверняка и далеко бежать не захотел, сразу к ним и побрёл.
— Возле рынка шалман один есть, — вспомнил Витёк. — Пацаны говорили, типа, позвонить надо по-особому, тогда откроют. Типа, что там девки в самый раз, меня звали как-то, когда сидели, пиво пили, но я не пошёл, — он подумал и добавил: — Да и пацаны тогда не пошли, перепили сильно.
— А как звонить — помнишь?
— Не-а, — он помотал головой.
— Ну, разберёмся. Пошли.
То, что рядом открыт бордель, я помнил, как-то был там по работе в первую свою жизнь, когда проститутка случайно ткнула ножом агрессивного пьяного посетителя, от чего он и помер. Правда, это было уже в нулевых, но тогда говорили, что шалман — один из самых старых в городе. Так что сейчас он уже должен работать.
Адрес я не помнил, но меня туда привели ноги, а дальше я вспомнил, что идти надо на второй этаж, к двери, обитой чёрным дерматином, сейчас он ещё не тёртый и не драный, совсем свежий. Глазок большой, я позвонил в звонок, а перед глазком показал купюру в двадцать долларов.