Прорвемся, опера! Книга 3
Шрифт:
На месте Гена Кобылкин рьяно требовал от Кащеева показать, где он душил потерпевшую. Кащеев показал на этот закуток, что якобы затащил её туда и накрыл ковром, но сам Гоша туда пролезть не смог, и никто из сопровождающих тоже.
— Говорит ещё, — немного тонким голосом рассказывал Гоша, — что там спрятал, всё-то лежит. Следак не поверил, говорит, покажи, как пролазил, и куда там спрятал, и велел нам его отстегнуть, мол, никуда он не денется с подводной лодки. Толя ещё сказал, что опасно, нельзя — но следак велел расстёгивать.
Теперь ясно, как всё это вышло. Я, Устинов или Якут
Я-то помню, что это была последняя официальная смертная казнь, но формально ещё никакие моратории не действуют, никто не знает, что будет дальше — и этим часто пугают при допросах.
— Короче, расстегнул, — продолжил Гоша, — так он Толяна коленом в пах двинул, он аж сложился…
Толя аж зажмурился и вздрогнул, будто снова прочувствовал удар, а потом скрючился и так дальше и сидел.
— … потом шмыг в этот закуток, через него хоп-хоп, пролез, что кошка драная, и дёру дал! Как только протиснулся, сволочь? Никто не понял! Пока оббегали гаражи, он уже утёк!
Стало тихо, все замолчали. Пока не начали снова орать, я спросил:
— А тело нашли?
Все повернулись ко мне.
— Он же показал, что тело должно быть там за гаражом, — продолжил я.
— Никого не было, — глухо произнёс Толик, смотря в пол. — Вообще никого. Ни следов, ни крови. Всё обошли с собакой, только ворону нашли замёрзшую и бутылки пустые, и всё.
— Не было, значит, тела, — заключил я. — Значит, и не душил он там никого. А наплёл следаку, чтобы сбежать. Вспомнил место удачное, где сподручно тикать, и дёру дал.
Я призадумался… А в первой жизни такого не было, можно так сказать, первый раз он от нас бежал. Но тогда Кащеев мог и не успеть выполнить эту схему, ведь его прикончили в камере раньше. А сейчас он — беглец, и надо его искать. Пусть сомнения меня терзали, но это сути не меняет, ведь этот бывший зек — главный сейчас подозреваемый.
— Короче, — сказал Федорчук сдержанным голосом. — Ищите его, мужики. Как хотите, так ищите. Если найдём, обойдемся парой выговоряшников для конвойных.
Не рвёт и не мечет, понимает сам, да и остальные понимают, потому что если не найдем, прилетит и начальству, как не проконтролировавшим и допустившим побег. И когда Москва проснётся и намылит шею областному главку — получат втык и они оба, по нисходящей. И прокурору со следаком прилетит от их ведомства, и даже генерал Суходольский из главка будет иметь вид бледный, знаем, не раз проходили. Побег подозреваемого — это ЧП. А генерал у нас, как, впрочем, и везде они, особенно чувствительный, он сразу примчится сюда, вставлять всем пистонов. И то, что нашли вещи иностранного журналиста, не особо поможет. Ибо давно известно, что простой мент на земле работает на результаты и раскрытие, а генерал — Москве лижет. Всегда так было и будет.
— Так, — уже в коридоре по-деловому объявил Сафин и начал отдавать указания: — Толя, иди домой, отлёживайся.
— Да я нормально, помогу, Маратыч,—
— Вали уже. У тебя травма служебная.
— Собак проведай, покорми, — я сунул Толику ключи, — в холодильнике каша есть, им хватит на вечер, потом выгуляешь.
— Ладно, — нехотя согласился тот, пожав плечами.
— Так, Васька, — Сафин посмотрел на Устинова. — Поднимай своих стукачей, пусть нюхают, где он там шкериться может. Якут вернётся, ему то же самое скажу.
— Лады, — Василий Иваныч кивнул. — E-моё, устроил он нам тут бардак на праздник. А так бы ликёрчика распили. Под капустку и огурчик.
— Бабский это напиток, — буркнул Сафин, сглотнув, будто на самом-то деле хотел испить ликёрчика прямо сейчас, — сладкий… под шоколад…
— Ну, не знаю… Все что крепче вина — доброе пойло, — улыбчиво возразил Василий Иванович, но спорить дальше не стал, а Сафин продолжил давать указания.
— Так, Паха, — Руслан повернулся ко мне. — У тебя такая же задача. Ещё сгоняй к бате своему, у РУОП-то подвязки есть везде. Если напрягут агентов, информаторов, кто-нибудь из урок или братвы, может, и заложит злодея, им маньяка сдать не западло. Ну и я помню, что ты со смежниками хорошо живёшь, если у них какие намётки есть, тоже не помешают. Ты свяжись с коллегами, дай понять, что дело швах.
— Понял, сделаем, — отозвался я.
— А я поднимаю мужиков, подаю этого хрена в розыск. Щас выберу бойцов, кого-нибудь, чтобы на хате у него сидели день и ночь, а ещё…
— Маратыч, — вспомнил я одну вещь, — у меня контакт есть одного профессора из Москвы, эксперт по криминальной психологии, позвоню ему, спрошу, может, дельное что-нибудь подскажет. Там же у нас непонятные знаки начертаны. Ему, конечно, в рабочее время просили звонить, но случай экстренный, наберу сейчас. Кстати, помнишь ещё, тогда приходила проститутка, показания давала на Кащея? Как бы он к ней не направился, отомстить. Нужно леди прикрыть.
— Да, точно, хорошо, что напомнил… Сам займусь ей тогда, — сказал он и кивнул, — разберусь с бюрократией, отправлю туда людей, они всё равно в одной коммуналке живут, не пропустят его наши…
У нас время послеобеденное, а в Москве ещё утро, но день праздничный, профессор Салтыков ещё может отдыхать. Значит, придётся его будить. Сначала я зашёл в кабинет отца, но его снова не было, потом спустился вниз, чтобы уехать. Пока дядя Гриша вёз нас с Устиновым на рынок (стукачи Василия Ивановича тоже тусовались там, как и мои), я достал мобилу и набрал номер профессора. Разговор влетит мне в копеечку, но деньги у меня есть, не разорюсь.
Не отвечали долго. Наконец, когда я уже собрался было отключаться, на звонок ответили.
— Очень внимательно, — пробурчал чей-то пожилой голос.
— Владимир Владленович? — спросил я. — Это Павел Васильев, из милиции города Верхнереченск.
— А вы знаете, который час? — профессор зевнул.
— Наши общие друзья дали мне ваш контакт, хотел обсудить с вами серийного убийцу.
— Он же задержан, — собеседник, судя по звуку, поднялся с кровати. — Мне наши общие друзья говорили, что он у вас в СИЗО, и не понимаю, разве это не может подождать до завтра…