Прорвемся, опера!

Киров Никита

— Санузел у вас раздельный? — спросил я. Голос эхом отразился от голых стен. — Руки помыть можно? Ваш пёсик не помешает?

— Мы его в туалете закрыли, — заверил хозяин.

— А когда здесь ремонт начали?

— Вчерась. Ой, позавчерась. А то всё старое.

— Кирюха, — шёпотом позвал я. — Ванну посмотри, есть ли следы крови, потом здесь всё обойди, каждый сантиметр проверь. Если была кровь, она могла впитаться в газеты через обои.

Я не думал всерьёз, что кто-то прикончил старика здесь и потом утащил в ванну, но знал, что

и такое не исключено. Всякого за жизнь насмотрелся. А следак, наконец, вспомнил, для чего он здесь нужен, и затребовал документы на квартиру.

Но они, на первый взгляд, оказались в порядке, и присутствовала даже подпись прежнего владельца, Захарова Владимира Григорьевича. Маленькая, выведенная нетвёрдой рукой, будто поставили крестик с небольшими завихрушками.

— Вы с ним сами связались? — спросил я, когда следак Румянцев зарылся в бумаги.

— Нет, там через агентство, — мужик накинул на себя клетчатую рубаху и пытался её застегнуть толстыми, похожими на сардельки пальцами.

— Номер есть?

— Да, сейчас принесу визитку. И в договоре он есть.

Скорее всего, фирма уже закрылась, а оформлена она вообще на какого-нибудь бомжа, но пробить их стоит.

— А предыдущий собственник был на оформлении сделки? — продолжал я опрашивать их.

— Да, — жена что-то цыкнула мужу, и он начал плавно удаляться из комнаты.

— А он был пьяный или трезвый? — я посмотрел на мужа, пока он не ушёл.

— Трезвый! — воскликнула жена.

Но муж ответил почти одновременно с ней:

— Пьяный! Еле на ногах стоял.

— Тихо! — сдавленно прошипела жена, потом с виноватым видом посмотрела на нас. — У Мусика просто память иногда подводит.

— Значит, собственник был пьяный, — заключил я. — И на момент сделки находился не в трезвом уме и далеко не в твёрдой памяти. То есть, недееспособный. Кто там нотариус? — я посмотрел через плечо следака. — Есть фамилия?

— Есть, — пробурчал Румянцев, усевшись за стол.

— И что теперь, квартиру отберут? — женщина всплеснула руками. — Мы же за свои деньги купили, ссуду взяли в банке! Вот, все документы! Вы нас выселите?

— А это решает суд, а не мы, — повторил я фразу, которую уже говорил сегодня утром. — Но от ваших действий и помощи сейчас зависит многое. Потребуется рассказать следователю, что за фирма, как вы на них вышли, что, когда, где… много что.

Глянул на Румянцева. Вот действительно, пятая нога, совсем не хочет работать. Руслан Маратович, помню, как-то раз сказал про него жёстко, нецензурно, но метко и в точку, про рукав там и всё остальное.

Сидит, и просто пишет, пишет и пишет, ещё и торопится куда-то, потому что поминутно на часы поглядывает. Никакой помощи, но зато скрупулезно обстановку в протокол осмотра вписывает, и то дело. Ладно, пусть заполняет свой протокол, потом сам объяснение еще возьмет, зато мне будет меньше писанины.

Зацепки есть, что нотариус, что контора риелторов, но главное сейчас — понять, куда пропал старик Захаров.

Есть небольшой шанс, что его напоили, переписали хату, выписав с этого места, и в итоге не грохнули, а сделали бомжом, забрав паспорт. Могли и не убить, такое тоже бывало. Хотя я в душе и склонялся к другому варианту. Но если он всё-таки жив, там, глядишь, что-нибудь и получится прояснить.

Начну с больницы. Деда могли держать там, пока не закрыта сделка, чтобы он не мешал оформлению, и кто-то может быть в курсе этого. Вряд ли кто-то из врачей в доле, деда могли выдать за слабоумного, да и он, может, сам был в маразме, так что ему бы никто не поверил.

Так что надо ехать туда. Так, кто у нас ещё в группе? Румянцев пишет, Кирилл фоткает обстановку, а вот участковый Прохоров щёлкал семечки, сидя на подоконнике. Надо его тоже запрячь. Но я его помнил, ленивый он. Вернее, он не ленивый, он трудоспособный, просто недостаточно мотивированный.

— Валентин Михалыч, — я подошёл к нему и сел рядом. — Как оно?

Он протянул мне кулёк семечек и шумно выдохнул через нос.

— Понимаю, — я кивнул и взял немного семок. — У нас дел много, следак велел обойти чердаки, подвалы, помойки, может, он где-то там обитает. Покопошиться в грязи придётся.

— Хм-м, — Прохоров неодобрительно нахмурил брови.

— Это он поручил сделать нам, — напирал я. — Но я-то молодой, а вы в возрасте, бегать ещё по всяким помойкам. Давайте я по округе быстро прошвырнусь, а вы соседей пока опросите.

— Ну лады, — он аж просиял. — Ща и займусь.

Вот так, мягко, можно направить человека делать то, что ему не хочется. А я вышел и потопал к нашему водителю, а то больница далеко, на другом краю города.

— Степаныч, родной, — я сел к нему вперёд. — Служба зовёт. Давай-ка скатаемся в районную больничку, туда Толя Коренев поехал. Поговорить с ним надо.

— Следователь ещё там, — он показал на дом. — Его надо ждать. Он же вредный, стучать будет, если уеду.

— Да мы быстро, а он там за писанину упал, ещё часа два там сидеть будет. Но ладно, — я сделал виду, что собираюсь выходить. — Пешком тогда пойду. Слушай, а что в итоге с твоим шурином вышло, когда у него мороженое продать не получилось?

— Рассказывать долго, — Степаныч оживился, посмотрел по сторонам, потом на часы. — Ладно, давай по дороге расскажу. Если что, на обед ездил. Короче, он там новую мутку придумал…

Бизнес-схема шурина с продажей мороженого не выгорела, но он задумал разводить кур на продажу, причём держать их замыслил у себя на балконе. Степаныч не успел рассказать, как пошло новое дело, но я уверен, что он с увлечением расскажет мне всё на обратном пути. Зато подвёз до районки.

Толян курил у приёмного покоя на скамейке под тополем, о чём-то перешучиваясь с рыженькой медсестрой, которая весело смеялась. Но когда он заметил меня, то вспомнил, что находится на работе, и торопливо пошёл в мою сторону, а девушка вернулась в здание.