Прорвемся, опера!

Киров Никита

Но по их плану тогда не вышло. Устинов предполагал, что, пока Федюнина душили, он или выхватил пистолет у водителя, который тот на него наставлял, или достал из замеченной нычки под креслом, или у него при себе был ещё ствол.

Федюнин отбился, прикончил своих палачей и сбежал. Но убил их не сразу, когда остановились, а только когда ему накинули удавку на шею, о чём говорили следы на струне, и даже не добил второго. Ещё бы немного, и его бы задушили, но он хотел жить больше, чем они, а воротник рубашки или куртки, который задела струна, дал

ему несколько секунд, чтобы спастись.

А потом уже, когда терять стало нечего, ведь его искали менты по всей стране, он перешёл под крыло остатков зареченских, а после прибился к новой ОПГ — орловским, которых прямо сейчас пока ещё не существует. Им он предлагал свои услуги, к тому времени уже став опытным киллером со стажем.

После куда-то пропал, и я думал, что он умер. Но, скорее всего, он уехал куда-нибудь в Грецию или Испанию тратить заработанные денежки, а когда они закончились, вернулся туда, где начал.

Федюнин всегда был рискованный, и я даже не удивлюсь, если он тогда специально попался ППС-никам, чтобы те привезли его в ИВС, где он должен был пришить Орлова. Хотя, учитывая, насколько этот вариант ненадёжен, скорее всего, он ничего не рассчитывал, а просто растворил остатки мозга в дури.

Сегодняшний Федюнин тем временем рассказывал нам про деда. Цвет лица пока у него вполне здоровый, хоть он сам и тощий, но не такой болезненно худой, как наркоман со стажем. Он ещё не подсел на вещества, разве что, может, травку курил.

— Про него все говорят — алкаш, бомж, никто с ним даже не разговаривал, — немного раздосадованным голосом продолжал Федюнин про старика Захарова. — А он человек умный, начитанный. Ну да, на язык не сдержан, чуть что — сразу в рёв, и прибухнуть любит. Ну а кто не любит? Ну и ещё то, что у него давно удар был, год назад, вроде, речь так невнятная и осталась, а все сразу думают, что дурак или бухой.

— Что ещё? — спросил я.

— Короче, паспорта у него не было, и к нему приезжали часто, вечерами, — он сбавил голос. — Он мне всё потом рассказывал. Угрожали, что если квартиру им не продаст, пожалеет. А потом начали обещать ему купить хату по полной цене, а ему самому якобы продадут по-дешману домик в области, в деревне какой-то. Водку привозили иногда, так что он часто пьяный бывал, а медсёстры думали, он где-то спирт у них нашёл и прибухивал. Ругали его. Короче, он сам мне говорил, — Федюнин хмыкнул, — то кнутом с ним работают, то пряником. Угрожали, а потом заверяли, что всё в шоколаде, даже нотариус будет, если он, типа, им не верит.

— Так кто к нему приезжал? — я наклонился к нему ближе.

— Да какие-то бандосы, — он опустил взгляд, что я тоже себе отметил. — Они его и забрали, когда выписывали. Причём встречали в машине, стопарик налили, закуску приготовили, огурчики там видел даже, помидорки. А я ещё в окно тогда смотрел, вижу, как они ему шмотки дают, мол, переодевайся, а то он только в пижаме этой больничной был.

— Какая машина была?

Мне нужна была конкретика, за которую

я смогу зацепиться.

— Тойота, серая, «Марковник». Япошка праворульная, но тачка что надо.

Толя переглянулся со мной. Я и сам понял — повезли деда на сделку, помариновав в больнице, где ему никто не верил. Ситуация — анекдот, только несмешной. Но до чего же люди бывают равнодушными! И не удивлюсь, что многие понимали, что дед — вовсе не бомж, и что эти «гости» у него отбирают квартиру. Но, как говорится, моя хата с краю, ничего не знаю. Да и боялись связываться с бандитами, как этот самый пацан, который всё нам рассказал, не переставая нервно озираться. И в милицию никто не заявил, как и Федюнин.

— Внучке он звонил ещё, — заканчивал парень.

Сигарета догорела до конца и чуть не обожгла ему пальцы, но он вовремя бросил её в тёмную бутылку из-под пива «Степан Разин», стоящую на подоконнике, с чернобородым мужиком в красном на этикетке.

— Говорит, должна была забрать, но не успела.

— И в милицию не звонили? — спросил я.

— Дед, говорит, звонил, но никто не поверил. А я сам… ну, мало ли, я…

Пацан недоговаривает. Я смотрел ему в глаза, а он их отводил. Убийца отца и мой собственный ещё не набрался куража, чтобы стрелять в людей?

Почему бы прямо сейчас его не придушить? Или не увезти как соучастника и закрыть в ИВС, а потом держать его там под разными предлогами, пока не пройдёт срок покушения? Можно попросить участковых состряпать на него хулиганку, свозить к судье и арестовать по административке. А потом по новой… Это вполне себе гуманный вариант, ведь он же пока ничего не совершил.

Но я так не сделаю. Потому что если я потеряю контакт с этим человеком, то заказчики найдут другого исполнителя. Это точно. Так что надо поработать с ним, держать его под рукой и выходить на заказчика именно через Федюнина — любыми способами.

Кстати, а они ему за убийство хоть заплатили? Или всё было как-то иначе?

— А живой он или нет? — спросил Федюнин. — А то если убили Григорьича, и я зассал говорить, то… — он опустил голову и обхватил себя руками. — Вот же сука, надо было позвонить сразу вашим, б**. Надо было. Эх…

Нет, так люди не играют. Присмотрюсь ещё. Толя глянул на меня, мол, что делать дальше? Ещё сделал жест рукой, будто писал, типа, брать мне с него объяснение? Я помотал головой и показал на левую руку, где часов не было, но он понял, что я имею в виду — надо подождать.

Но Федюнин недоговаривает что-то важное. Я немного прикинул, выискивая несоответствия в его рассказе.

— Ты их знаешь? — спросил я. — Тех, кто приезжал к деду? Но боишься и не говоришь. Это так?

— Ну я…

— Это так или нет? Слушай, парень… Может, Григорьич еще жив. От тебя щас зависит, найдем мы его или нет. Можем ведь спасти.

Федюнин отвернулся, потом посмотрел на меня и еле слышно выдохнул:

— Знаю.

— Кто они?

— Да он сказал, если я кому-то скажу про него, он…