Прорвёмся!
Шрифт:
– Ага. Я уже окоченел, – сказал один из сторожей-соседей, хлюпнув носом. – Батя то твой пузырь обещал!
– Во-во, обещал. За отъезд, опять же, – откликнулся второй.
– Обещал – отдаст, – авторитетно заверил я его, хотя и терзали смутные сомнения. Батя на бухло был реально жадноват. А местами даже хамовит и нагловат.
– Нет, ну вы на него посмотрите, – ехидно всплеснул а руками мать, и завопила как потерпевшая: – Ну куда ж ты волокешь эту гробину, а? На кой черт он там тебе сдался?! Алкаш хренов!!
Я обернулся и хмыкнул. Батя, упираясь и постоянно выглядывая из-за объемистого груза, осторожно шагал по ступенькам, таща на пузе огромный бачок самогонного аппарата. На плече его висела тряпочная сумка
– Нет, ну вы только поглядите, а? – снова сердито запричитала мать. – Вот же ж чёртов алкаш, а! Кому что, а ему лишь бы шары залить. Тьфу, зла не хватает.
– Батя, вот ты молодец. Вот это ты здорово придумал.
– Ещё один, – буркнула мать, насупившись.
– Давай, хватай, чего стоишь? – отец сунул мне в руки бак, и начал деловито разгребать угол в прицепе. – Сюда вот ставь. Да не пихай же ж так, поцарапаешь!
– Да ничего с ним не сделается, – аж возмутился я. – Тут у тебя тряпки одни.
– Все равно, не смазал – не пихай! – сказал как отрезал.
Потом мы долго уматывали груз, чтобы не свалились с багажника мешок с кастрюлями, мешок с одеждой, одеяла, мешок с мешками и прочие полезные в хозяйстве ништяки. В результате четверка и прицеп стали похожи не то на моток веревок, не то гнездо какого-то огромного паука. Я весь взмок и чуть не оторвал себе ноготь на пальце, а предки разгрызлись окончательно, мама надулась и залезла в машину, а отец с ней принципиально не разговаривал. Ибо нехрен!
К обеду мы уже изрядно умаялись, отдали окоченевшие соседям по пузырю батиного натурпродукта и тронулись в путь. А я скатался домой, закинул в УАЗик несколько коробок с барахлом, объёмистые мешки с одеялами, бельем и теплой одеждой. И рванул вдогонку за родителями.
Я их даже немного обогнал, в соседнем селе договорился о пиломатериалах, которые должны были привезти завтра на ЗИЛе 131, с военными мостами. На вездеходе, короче. ЗИЛ был с манипулятором, поэтому вопрос разгрузки отпал.
За это время батя проехал по грунтовке ровно километр и прочно засадил тяжело груженую четверу в большой заледенелой луже. Я даже не удивился. Просто переобулся в резиновые сапоги и зацепил крюком это чудо отечественного автопрома, врубил оба моста и понижайку, и, взревев двигателем, пополз по профилю. Само собой, вернуться домой до комендантского часа я уже не успевал, поэтому решил переночевать в деревне. Ну как переночевать, пол ночи мы ещё разгружали все это барахло, и уснул я как дух на КМБ, похоже раньше, чем долетел до подушки.
***
Утром ещё сильнее похолодало, и дорога, а точнее, направление через болота превратилась в полосу препятствий. Глубокие замёрзшие колеи стали похожи на траншеи, в которых трещал и хрустел лёд пополам с водой. Обледеневший грунт отчаянно скреб по днищу УАЗа, машина прыгала и стонала ревя мотором и звеня коробкой. Пустой прицеп гремел сзади всеми железками как ведро, прыгая в колее чуть ли не выше УАЗика. Я ещё раз похвалил себя, что никого не послушал в свое время и взял эту простую но оооочень железную колымагу. Вкинул в нее много денег, и ни разу не пожалел. Зачем? – крутили пальцами у виска друзья. А вот затем! А вот именно затем, чтобы не стоять и не смотреть уныло на раскисшую дорогу, чтоб и на рыбалку и на охоту, и вот в такие моменты, когда, по сути, стоит вопрос жизни и смерти. И затем, чтоб не смотреть, как ржавеет во дворе импортное кредитное ведро с гайками, когда череда цветных революций и кризиса накрыла логистику и поставщиков каких-то дефицитных деталей. И заводы Китая встали колом, а обнищавшие враз китайцы принялись бить друг друга с азартом и кровожадностью истинных азиатов. Я как раз очень выгодно спихнул свой кроссовер, о чем ни разу
Лязгнув передачей, я вывалился с профиля на трассу, вырубил мост и, оставляя следы шин и комья грязи на дороге, рванул в Иртышск. Небо начало сереть, трасса была подозрительно пуста, я включил радио. ФМ на трассе не было, и я переключил на АМ, поймал новостной канал, и, достав из сумки маленький термосок с кофе, в пол уха начал слушать.
Все было как обычно, войны на бывшем постсоветском пространстве то притухали, то вспыхивали вновь, много жертв… генерал заявил… аналитики прогнозируют… беспорядки в США… биржи развернулись вниз, индексы-котировки… А вот это уже интересно. Я сделал громкость побольше и превратился в слух. Даже, кажется, снизил скорость. По сообщению информагентства «Синьхуа» «…из-за новой вспышки коронавируса в Поднебесной закрыли на карантин целую провинцию, расположенную где-то на севере Китая, причем, уже по сообщениям очевидцев, военные перекопали дороги и начали стрелять по гражданам, приближающимся к санитарным зонам. Интернет в провинции отключен, что происходит внутри неизвестно. В свою очередь, Россия снова будет перекрывать границу с Китаем, и подтягивает к границе войска. РХБЗ, санитарная служба с приданными подразделениями оборудуют пункты пропуска на магистралях и дорогах областного движения. С завтрашнего дня прекращаются пассажирское сообщение с Хабаровским краем и Еврейской автономной областью, поезда не будут ходить до особого распоряжения специально созданной комиссии по ЧС. Далее к новостям шоубиз…»
Я присвистнул. Во дела. Надо срочно лететь в Миркиным, а то с такими темпами я ещё неделю буду всех собирать. События то что-то ускоряются. Этак ещё немного и нас снова всех запрут по квартирам, наденут маски и будут просить сохранять спокойствие и сильно не вонять, если вдруг сдохнем.
Погруженный в такие мысли, я докатился до Краснояровки, где дороги по кольцу разбегаются в город, по окружной, минуя Иртышск, на Урал и на юг, к братьям-казахстанцам. И за поворотом упёрся в пробку. Точнее, не пробку, просто машины снизили скорость, и водители с удивлением разглядывали колонны военной и строительной техники, мечущихся туда-сюда солдат, и целая колонна грузовиков с имуществом под брезентом. Рядом, на площадке разгружали рулоны сетки-рабицы, и колючую проволоку, тугие мотки которой как на нитку были нанизаны на стропы. Что характерно, разгружали разномастные манипуляторы с иногородними гражданскими номерами, но у рычагов стояли военные в форме. Чуть дальше уже военные краны снимали с тралов и расставляли однотипные вагончики, какие-то бытовки и, похоже, кабинки туалетов. Пыли было много, и все бойцы были в респираторах.
Я так засмотрелся, что чуть не въехал в маленькую красную машинку, в которой автоледи высунулась в окошко, снимая все это столпотворение на камеру мобилы. Блииин, это что ж тут такое то творится? В животе появилось сосущее чувство, как всегда бывало при ожидании неприятностей. Многие, говорят, задницей чувствуют, а я вот животом. Видимо, особенность организма такая. Живот у меня мягкий и нежный, поэтому и чувствительный.
Чуть дальше, уже переехав виадук, увидел стоящий экскаватор и фронтальный погрузчик с вояками-водителями . Твою мать, они что тут рыть то собрались? Во дела.
Чувствуя, что не успокоюсь, пока не выясню, включил аварийку, и свернул на обочину. Вылез из машины и с озабоченным видом открыл капот, искоса поглядывая на вояк.
Несколько офицеров тесной группой склонились над какими-то бумагами, видимо, планами. Другие уже нарезали задачи на командно-матерном, но из-за масок их было слышно плохо.
Тогда я тормознул пробегающего мимо воина, нацепил маску и максимально уверенным голосом спросил:
– Эй, воин, где зампотех?
Тот на секунду смешался, но после заминки ткнул перчаткой в сторону нескольких ЗИЛов с антеннами.