Прорыв выживших. Враждебнные земли
Шрифт:
Посты бывают разные. В Маргузоре и на руднике сидели стационары, каждый из них поддерживался отдельным отрядом из двадцати человек. В верховьях Чоре поставили постоянный пост на кошах. Пять человек. Смена раз в неделю. Артуч, Куликалоны и Мутные контролировали патрулями. Даже если там кто появится, времени на организацию адекватных мер хватит. Жизнь подтвердила правильность подхода: за восемь лет патрули ни разу не подняли тревогу. И не из-за халатности, причин не было. По слухам, они, как и стационары, периодически задерживали каких-то шпионов, но чаще ходили впустую, туристами.
Несмотря на это, их не снимали. «Перебздеть всегда лучше,
— Понимаешь, лучше десять лет каждый день впустую бегать по перевалам, чем один раз прозевать вторжение. Нас слишком мало, чтобы вести масштабную войну!
Теперь Митька и сам это понимал. Стратегическое планирование было одним из его любимых учебных предметов. Больше нравилась только лингвистика, которую и ввели-то ради него. Алябьев-младший не только любил разные языки, это само собой. Кроме усвоенных всеми русского и таджикского, Митька выучил еще литовский, узбекский, испанский и французский. То, что кроме него по-французски в Лагере говорили лишь двое, совершенно не смущало. По-английски полноценно не говорил никто, но Митька и его осилил к огромной радости Руфины Григорьевны и тети Иры Юриновой. А с дядей Давидом с удовольствием общался на иврите.
Но знание языков — еще не всё! Прямо на глазах возникал новый язык, язык Лагеря, и наблюдать за этим процессом было безумно интересно.
Почему, например, прижились не армейские словечки «взвод» и «отделение», а альпинистские — «отряд» и «группа»? Ведь первые же намного точнее! Или почему вместо так любимой военными «точки» применяется громоздкая конструкция «стационар»? И это все при том, что большинство слов, наоборот, сокращается, даже ценой появления новых омонимов, таких как например, новомодные «тадж» или «рус», означающие одновременно национальность и язык. А такое нелогичное и даже немного обидное слово «ребенок»? Ведь есть же «студент» или «курсант», куда больше подходящие по смыслу. Почему в первую очередь слились ругательства, и весь Лагерь матерится на всех возможных языках, включая немецкий, которого толком никто не знает? Насчет ругательств, впрочем, объяснимо… Ведь дядя Жора, который Прынц, когда-то говорил, что в любом языке сначала запоминаются ругательства, как самые употребительные выражения…
— Митька! Уснул, что ли? — оторвал от размышлений окрик командира.
Алябьев в патруле впервые, тогда как и Витас, Франсуа и Хорхе вполне обоснованно считались опытными бойцами. Хорхе участвовал еще в первых рейдах вниз, а до войны успел послужить в испанской армии и французском Иностранном Легионе, где-то в гвианских джунглях… Митька удивился, если бы узнал, что столь разнородный национальный состав патруля был подобран специально для его языковой практики, Виктор учитывал всё и всегда.
Впрочем, все трое уже давно прекрасно говорили по-русски. В речи Франсуа пропал даже намек на грассирование, а Витас выговаривал звук «ы» не хуже, чем уроженцы Рязани или Волгограда.
— Дмитри! Хилипойас, твою мать! Не спи, к перевалу подходим. Ты с Франсуа на перемычку. И смотрите внимательно, не дай святая Катерина прозевать кого-нибудь!
На седловине разделились. Хорхе и Витас ушли вниз, к озеру Дющаха, Митька вслед за французом побежал на перемычку вершины Бойцов за Мир. С нее подстраховывать товарищей удобно.
— Вы левым берегом, мы правым. После Лаудана идете склоном выше тропы. Артуч посмотрим. Рации — в постоянный прием.
Опять разбежались. Начиналась работа, и Митька больше не отвлекался, хотя ничего интересного в скрытном перемещении по склону выше тропы не было. Идешь, останавливаешься, оглядываешь окрестности, опять идешь. Рутина. Он ожидал от своего первого патруля чего-то особенного, каких-то приключений…
Впрочем, Судьба всё же решила немного порадовать новобранца: в этот раз патруль встретил чужих. Более того, первым заметил чужаков именно Митька. Даже не увидел, а услышал…
О встрече договорились быстро. В новой городской элите дураков не было. Вымерзли, наверное. Поэтому, колонна из четырех джипов подкатила к центральному КПП Заимки, как давно и практически официально именовалась нынешняя база армейцев, уже к середине следующего дня…
— Здравия желаю, товарищи военные! Так, кажется, у вас положено здороваться? — подобная форма приветствия была у Сухова обычной, и можно сказать, ритуальной. — Мы не слишком опоздали?
— Проходите, товарищи гражданские! — приветственно кивнул Пчелинцев. — Не слишком. Как раз переходим к главному вопросу.
— Чувствую, что этот вопрос очень близок к извечному российско-интелегентскому? — поинтересовался новосибирский «голова» и махнул своей свите, чтобы рассаживалась. За добрый десяток лет многие процедуры выработались сами собой…
— Практически. — согласился полковник. — Только звучит он не «Что делать?», а «Куды бечь?»
— То не вопрос. Куды бечь, то каждому ясно: куды теплее, туды и бечь! То бишь, на юг! — тут же отозвался, прибывший вместе с Суховым, его зам Федосеев.
Личностью он был своеобразной. Старожилы Новосибирска помнили еще социалистического зампредгорисполкома с такой фамилией и инициалами. Потом был пост демократического вице-мэра. Причем, мэры приходили и уходили, а Федосеев оставался. Этому удивлялись, за глаза называли Микояном и «серым кардиналом». Образованием он никогда не блистал, человек был ограниченный, можно сказать даже туповатый, а уж сейчас, разменяв восьмой десяток…
Тем не менее, придя к власти, Сухов первым делом нашел именно Василия Васильевича. Ибо единственное, что знал Федосеев, он знал блестяще. А это единственное было городским хозяйством Новосибирска. В том, что Энск пережил первую зиму, заслуги Василича были таковы, что можно было простить и многолетние колебания вместе с линиями правящих партий, и последующее пожизненное безделье, в котором, кстати, старик замечен не был. А уж дурацкие фразы и предложения, равно глупые шутки, тем более.
— И что у нас на юге? — ехидно спросил Урусов. — Африка?
— Не-а, в Африке негры. Нам туда нельзя, но юг — он везде юг. Шо у нас на юге, командиры? Вы же тут умные самые? — если стравить Урусова с Федосеевым, еще неизвестно кто кого заплевал бы ехидством. Скорее всего, все же, старший соперник. За счет опыта.
— Алтай на юге, — ответил Мезенцев, — а за ним Китай.
— А в Китае нам ловить нечего, — добавил Урусов, — да и на Алтае тоже. Разве что, в Кош-Агач дернуть. Если он стоит еще. Эх, помню мы там с Грачом накидались…