Прорыв выживших. Враждебные земли
Шрифт:
Все, что осталось в магазине после этого, уфимцы забили в свой «КамАЗ», не забыв, впрочем, спросить у Бори разрешения.
– Нам тоже зимовать, – прокомментировал свои действия Салават, – и не один раз. Зачем хорошие вещи пропадать будут. Да и с чего всяким чуркам наживаться, да?
А в это время наконец сумевший отвлечься от боли в паху Реваз упер взгляд в уцелевшего товарища по дежурству и выдавил:
– Это кто был?
– Кто? – не понял его тот.
– Мелкий, который нас… Ты ж его узнал, зуб даю!
– Младший Юринов. Шахматист. Мы в одной школе учились.
– Хера ж себе шахматист!
– Скажи спасибо,
Таджикистан, Фанские горы, ущелье Пасруд
Нет, он не испугается. Мало ли что рассказывают про это ущелье. Шамси не верит ни в дэвов, ни в ифритов. Шамси даже в Аллаха не верит. Он атеист, как отец, дед и прадед. А еще Шамси – лучший охотник кишлака. Бесстрашный и удачливый. Он может выследить любого зверя, подкрасться к нему и добыть одним выстрелом. Причем необязательно из ружья. Шамси больше любит лук. Бесшумное оружие не распугивает другую добычу.
Собственно, он не собирался в проклятое место. Но шайтан дернул баранов за курдюк, и они ушли сюда. Одного архара Шамси уже взял. Тот лежит, заваленный камнями и засыпанный снегом в дне пути отсюда. Наверное, проще будет потом сходить за ним из дома. А сейчас добыть парочку архаров и вернуться напрямую.
На самом деле Шамси знал про себя правду. Никакой он не лучший. Невозможно быть лучшим в шестнадцать лет. Вот отец, дед, а особенно прадед… Те – да, ими заслуженно гордится вся семья. Но отец и дед сгинули без следа в России, когда американские шайтаны сломали мир. А прадед слишком стар и уже не может ходить по горам за зверем. Он и до арыка на окраине кишлака доходит с трудом. Научил правнука стрелять и читать следы – и за то спасибо. И оружие передал: старое, никуда не годное, ружье и лук. Фамильный лук, очень хороший. Подарок какого-то хана далекому предку Шамси. Что был за хан, как его звали, сейчас никто не вспомнит. Зато вся семья знает, как звали награжденного. Так же, как и далекого потомка (и всех первенцев во всех поколениях Абазаровых): Шамси! И лук остался, служит верой и правдой. Не сказать, что совсем без ремонта и ухода, такое оружие берегут как зеницу ока. Прадед сам ухаживает за ним, никому не доверяет. И стрелы режет сам, благо глаза старика еще не подводят, а руки его тверды, как в молодости…
Но никто не даст скидки на возраст, когда нечего есть. Своего стада у Абазаровых нет. И земли мало. А мать и сестренок надо кормить. И прадеда тоже. Конечно, женщины что-то выращивают и продают прадедовы поделки. Но без охоты очень плохо. Еще года три назад прадед мог понемногу охотиться. Сейчас ноги совсем отказали. И надежда только на него, Шамси.
И вторая правда, что он боится. Очень боится. Да, он не верит ни в Аллаха, ни в шайтана. Прадед говорит, что мулла врет, значит, так и есть. В отличие от муллы, прадед не врет никогда. И в злых духов Шамси тоже не верит. Но все равно страшно. Только это не повод для мужчины отказываться от добычи.
Охотник осторожно выглянул из-за скалы. Баран стоял метрах в пятидесяти. Отличная мишень: очертания четко видны на фоне закатного неба. И второй немного ближе и ниже по склону. Кого бить? Но руки не спрашивали голову. Две стрелы взвились одна за другой. И обе нашли свои цели. Все-таки он очень хороший лучник. Очень…
Может, духи этого ущелья и злые, но к Шамси они сегодня добры. Архары не сорвались на дно ущелья, а лежат на скалах, там, где паслись. Прекрасно. Сейчас он разделает туши, а завтра уйдет из этих мест и не будет больше гневить злых духов. И добрых тоже. Охотник вытащил нож и принялся за работу…
Самара,
– Вот теперь, Борька, я тебе скажу, что ты точно не задрот, – философствовал Герман на подъезде к бабушкиному дому. – Пришел. В морду дал. Все в шоколаде и новом прикиде…
Красный, как вареный рак, Боря сидел сзади, уставившись в пол, и упрямо молчал.
– Ванек, завали, а? – рыкнул Урусов. – Борис, ты чего мордой кривишь?
– Да как-то странно получилось. Вышло, что мы пришли и ограбили. Он ведь брошенное подобрал, сейчас все так делают…
– А ты бы так подобрал?
– Ну, не знаю, нет, наверное.
– А если бы подобрал, а потом настоящий хозяин вернулся, ты бы что сделал?
– Отдал бы!
– Вот и он отдал. И не переживай на эту тему. Ты отцовское имущество отбил. Семейное, так сказать, достояние. Лучше скажи, что ты в драке творил…
– А что?
– Что? Троих уложил, пока я автомат с плеча сдергивал, и спрашивает, что! Как ты умудрился с такой скоростью грабками шерудить?
– Не знаю… – Ефрейтор надолго задумался. Потом проговорил: – Олег рассказывал, у него такое в драках было. А папа говорил, что это у нас семейное. Бледнеем и убыстряемся. На инстинктивном уровне.
– Ну, ты и сказал, – хмыкнул Ванька, – я и словесов таких не знаю.
– Тебе и не надо, – ответил Урусов, – твое дело баранку крутить. Много думать будешь – все столбы наши!
И впервые подумал, что Борька, наверное, дойдет куда хочет. Если будет бледнеть при каждом опасном случае…
– Ребята, возьмите с собой! – вдруг произнес всю дорогу молчавший Юрка.
– С хера? – поинтересовался Урусов. – Нам только еще одного ханурика не хватает. Своих алкашей достаточно.
– Возьмите, я пить брошу! Я ж не всегда алкашом был! Водила я! На дальнобое работал, «Манн» гонял! У меня все категории открыты! Вожу все, от мотоцикла до танка!
– И как кардан-многостаночник дошел до жизни такой?
– Как-как! А так! – Юрка замолчал. Потом с дикой тоской в голосе произнес: – Вон, Борька семью свою ищет… Надеется… А мне искать некого… Из рейса вернулся пятнадцатого августа, а вместо дома – воронка… У «Прогресса» мы жили!.. В июле новую квартиру купили… Галка так радовалась… Две дочки были… Пять лет и три… Пришел – ни жены, ни дочек – ничего!.. Воронка… Я сначала по всем пунктам сбора бегал, по приемникам детским… А потом бросил… Сидел в квартире и пил. Как напьюсь, все нереальным кажется… Сижу, с фотографиями разговариваю… Я в эту квартиру двадцатого пришел, как вода схлынула… Бабушку похоронил… По-человечески… Думаю, может, вернется кто, так хоть могилка будет… Мне-то и могил не досталось… – Он посмотрел на Борю. – Я ж тебя по фотографии узнал… Я имена ваши все знал, а как напивался, так без имен называл. Шахматист там, Лыжник, Маленькая… Думал, погибли все… Вы же мне как родные, я же за вас, как за своих, пил… Чтобы чудо свершилось… Чтобы хоть кто-то выжил… А теперь ты и фото заберешь… Заберешь, не спорь… И правильно… Только совсем тошно будет…
Юрка сглотнул и продолжил:
– Возьмите, парни… Я водить не разучился, опыт, он не пропивается. Брошу пить – не подведу.
– А бросишь?
– Уже. Со вчерашнего вечера не пью. На утро не осталось, а ты, капитан, так и не опохмелил, – горько усмехнулся Юрий. – И не надо. Лучше с собой возьми.
– Андрей… – произнес Боря.
– Что Андрей? – окрысился Урусов. – Нет, ну вот почему я такой добрый! Ладно, все равно за фотками едем, заодно и твои шмотки заберем, доходяга! Только имей в виду, у нас не детский сад. Могут и грохнуть.