Прорыв выживших. Выжженные земли
Шрифт:
Чуда не произошло. Наиль Байназаров внимательно выслушал новосибирцев и в ответ покачал головой:
— Нет, товарищи, принять и разместить ваших людей мы не сможем. Точнее сможем, но это обойдется нам очень дорого. У нас здесь не земля обетованная. Да, бомб мы не получили. Но совсем не так всё хорошо, как кажется. Проблемы с климатом стороной не прошли. Урожаи совсем не те, что раньше! И покупать продовольствие негде.
А еще у нас проблемы с населением. Вы думаете, если потерь практически
Мы только месяц назад, наконец, отменили карточки.
А от вас кто придет? Немного бойцов. Немного крестьян. Немного полезных специалистов. Если бы только они — мы вас приняли бы. Но большинство будут те же манагеры. Может, чуть более адаптированные. Но только чуть. Что нам с ними делать? Расстреливать?
А еще, товарищи, пусть я циничным покажусь, но надо правде в глаза смотреть. Если вы пойдете далеко и непонятно куда — с вами пойдет двадцать тысяч. А если к нам, в «райские кущи», то сто. Или двести. И все эти «дополнительные» люди будут теми самыми бездельниками и прочими отбросами нашего постапокалиптического общества.
Такого наплыва дармоедов ни одна экономика не выдержит. Тем более — наша.
Если мы примем двадцать тысяч юристов, придется снова вводить карточки. Если сто — получим ваши нынешние проблемы. Но не на уровне города, а в масштабах региона. Если двести — неминуем голод. Страшный голод, когда люди будут убивать за кусок хлеба. Да какого хлеба, дело до людоедства дойдет. И чтобы не допустить массового каннибализма, мы будем вынуждены принимать такие меры, что даже подумать страшно.
Нет, товарищ Урусов, не утрирую. А если и утрирую, то не сильно. Если вы будете умирать от голода, если некуда будет идти, мы вас примем. Но только в этом случае. Но очень надеемся, что этого не будет.
— Так вот, — продолжил полковник. — Какие есть варианты разрешения данного вопроса:
Первый.
Вы устраиваетесь по соседству с нами на «диких землях». Да понимаю, что это даже хуже, чем сейчас устроены. Но предложить должен. Тем более, некоторая помощь с нашей стороны будет. Когда освоитесь — примем вас в республику. На правах автономии, или еще как…
Второй.
Мы готовы принять горожан нужных специальностей. И крестьян без ограничений. Даже ваши бойцы нам не нужны. Хотя их еще можно. А нахлебников — куда хотите. Понимаю, что не пойдете на это. Сам бы не пошел. Но опять же, предложить обязан.
И третий вариант.
Нас вполне устроит дружественный анклав на границе с казахами. Так что в успехе вашей разведки мы заинтересованы. Всё, что необходимо, получите. А когда пойдете всей толпой — коридор через Петропавловск обеспечить поможем. Хороший коридор, качественный, без единого выстрела
Так, что, извините, товарищи офицеры, за горькую правду, но скрывать что-либо права не имею…
Байназаров отвернулся к окну.
— Простите, мужики. Не можем мы иначе…
— Аллейкум ассалам, уважаемые!
— Ваалейкум ассалам, Мустафа!
— Что интересного происходит в мире, Абдулла? Или ты, Вагиз, поделишься свежими новостями?
— Куда ты всегда так торопишься, Мустафа? — ответил Вагиз, — сядь, выпей чаю, посмотри на мир спокойно и с достоинством присущим старости, а не спеши, словно пылкий юнец.
— Как скажешь, о мудрейший.
Мустафа устроился на дастархане и наполнил свою пиалу.
— Чудные дела творятся, уважаемые. Пенджикентский бек договорился с Хорезмским Шахом, и теперь они большие друзья. Если наш баши, да пошлет Аллах ему здоровья, решит воевать с Пенджикентом, то придется иметь дело еще и с узбеками.
— Как считаешь, Мустафа, не предательство ли со стороны Саттах-бека этот союз? Ведь узбеки не таджики, а совсем даже узбеки.
— Не знаю, Вагиз, не знаю. Иногда таджики ведут себя хуже узбеков. Вспомните хотя бы Ильяса, не от хорошей жизни вырезал Ниязов страшный знак на своих воротах и навлек гнев Аллаха…
— Ильяс навлек гнев Ирбиса, а не Аллаха, Мустафа!
— Какая разница, Абдулла, какая разница? А позавчера Хусейн Гафуров собрал вещи, и погнал скот в Проклятое ущелье. И вся семья ушла с ним.
— Что ты говоришь, Мустафа! — ужаснулся Вагиз. — Но ведь там дэвы! Разве Хусейн не знал этого!?
— Как не знать? Знал, конечно. Но он сказал, что лучше кутрубы старухи Оджун и ее сорокоухий котел, чем джигиты баши и их загребущие лапы. Последнее время эти шайтаны прохода не давали старшей дочке Хусейна…
— Гафуров совсем сошел с ума. Разве лучше быть сожранной дэвами, чем стать женой джигита баши?
— Вагиз-джан, — вставил Абдулла, — насколько я понимаю, о свадьбе речи не было. Только об усладе джигитов.
— Вах! Какие страшные вещи вы рассказываете, уважаемые! Но теперь красавицу Монадгул съедят страшные гули. Неужели, джигиты баши так легко отказались от добычи?
— Вчера десяток джигитов бросился в погоню за декханами. — сообщил Мустафа, — Пока никто не вернулся. Я думаю, и не вернутся. Проклятое ущелье никогда не выпускает свои жертвы.
— Вот ведь балаболки! — вздохнул Шамси, вновь не удержавшийся от комментария слов аксакалов. — Дожили до седых волос, а ума так и не нажили! Никто не вернется. Но не из-за злых духов, которых не существует, а потому, что Хусейн воевал с пуштунами на Афганской войне. Хотя это было тридцать пять лет назад, он не разучился стрелять и отлично знает эти горы. Гафуров убьет джигитов, а сам пойдет жить к вашим «кутрубам»!
— Один убьет десятерых?
— Один волк сильнее, чем десяток шакалов.