Прорыв
Шрифт:
— Хорошо, товарищ Сергсян. Для вашего батальона у меня найдётся собственный участок обороны. Только подчиняться вашему батальону придётся именно мне, как командиру дивизии, и командиру полка, который вы усилите. На самом левом фланге дивизии. Только постарайтесь довести людей до места без потерь.
Предупреждение совершенно нелишнее, поскольку добровольцам нужно будет добираться до Еразгаворса вдоль полотна железной дороги, проходящей всего-то в полутора километрах от государственной границы, ставшей ныне линией фронта. Боевую ценность этих «красноармейцев», часть которых уже перевалила пятидесятилетний возраст, а многие носят очки, я оцениваю трезво, поэтому определил им такой участок, где турецкие танки в атаку
Да, помимо артиллерии, нас пытаются бить и сверху. Пользуясь тем, что дальнобойные орудия противника сумели дотянуться до взлётно-посадочной полосы аэродрома, находящегося юго-восточнее города, и истребительному авиаполку с него пришлось перебраться в поля под селением Ширак. А связь со сталинскими соколами ещё толком не налажена, и вызвать самолёты для отражения авианалётов не всегда получается. В штабе корпуса говорят, что вот-вот всё наладится, но дорогА ложка к обеду.
Штаб корпуса уже переехал в Спитак, а штаб армии — ещё дальше, в Степанаван. Разумная предосторожность, поскольку турки пока ещё лишь «пробуют на зуб» нашу способность обороняться. Но никакого сомнения в том, что западную часть Армении они будут захватывать именно отсюда, у меня нет. И 136-я мотострелковая дивизия является единственным препятствием на пути агрессоров к Ленинакану.
На других участках обороны соединений армии, защищающей всю Западную Армению, ситуация намного лучше. Стрелковые и горнострелковые дивизии заняли горные перевалы и высоты, штурмовать которые намного сложнее, чем наши позиции. Хотя и оттуда поступают сообщения о яростных атаках турецких горных стрелков.
Здесь, в Закавказье, более напряжённые бои идут, разве что, близ Еревана. Там туркам удалось захватить пару плацдармов на левом берегу Аракса, и наши войска пытаются сбросить их в воду. Правда, насколько я понимаю, пока безуспешно.
И для турок, и для Красной Армии Ереван — более приоритетная цель, чем Ленинакан. Поэтому именно его защите уделяется максимальное внимание. С чисто политической точки зрения, просто недопустимо сдать врагу столицу одной из советских республик. Именно поэтому соседняя, 47-я армия, будет в центре внимания командования фронтом и даже руководства страны. Именно на оборону Еревана будет бросаться максимум резервов, техники, оружия.
Для Турции это тоже важнейший политический шаг. Самолюбия у турок не меньше, чем у нас, поляков, и для них очень важно «утереть нос Варшаве». Доказать, что польское руководство напрасно считало и считает турков «отсталыми дикарями», раньше «старших братьев» захватив столицу одной из Советских Республик. Не считая ненависти к армянам, взращивавшейся в турецких землях столетиями.
Расстояние от берега Аракса до центра Еревана всего двадцать километров, и отступать войскам 47-й армии, как и моей 136-й дивизии, просто некуда. Даже командование армией по-прежнему находится в городе.
Нет, наше командование нас тут тоже не бросило. Ведь если в Ереване турецкие снаряды не рвутся, то до Ленинакана они уже долетают. Как я уже упоминал, и пополнения к нам поступают, а истребительный авиаполк в эти дни работал почти только на нас. И артиллерийский полк корпусных 122-мм орудий А-19, развёрнутый неподалёку от городского вокзала, поддерживает нас, когда турки пытаются атаковать. Но трудно. Очень трудно из-за этих непрекращающихся ударов. Турки явно нацелились на то, чтобы обескровить дивизию непрерывными боями, а потом решительным ударом прорвать её оборону. И тогда ничто не помешает им отрезать в Западной Армении другие силы корпуса и 45-й армии.
Фрагмент 14
27
Капитан Сахип Майский, 21 мая 1941 года
Людей для этой десантной операции отбирали особо. Наиболее опытных,
А приказ был следующим: погрузиться на пограничные и торпедные катера, речные мониторы и деревянные самоходные баржи, построенные в Японии, и утром 20 мая высадиться на берег южнее Будакского лимана. В тылу румынских войск, держащих оборону по юго-западному берегу огромного Днестровского лимана, через который как нам, так и румынам, переправиться очень затруднительно.
Как нам говорило командование, в случае успеха к нам присоединится не только весь наш полк, но и, возможно, вся 150-я стрелковая дивизия. Главное — зацепиться за морской берег и отогнать от него немногочисленные румынские отряды береговой обороны, чтобы можно было продолжать высадку подкрепления, идущего на тихоходных деревянных баржах.
Собрали нас, десантников, почти половину которых составили пограничники, в Сухом лимане, в населённом пункте с громким названием Ильичёв Хутор. И едва стало темнеть, вся наша небольшая флотилия вышла в море по прорытому в песчаной косе каналу. Катера сразу же рванули вперёд на большой скорости, и тихоходные «Дайхацу» очень быстро остались далеко позади. Мы торопились пройти затемно те шестьдесят километров, что отделяют Сухой лиман от места нашей высадки: ночи в конце мая короткие, и, чтобы не попасть под обстрел, нужно успеть добраться до места затемно. При этом отойти на несколько километров от берега, чтобы нас не доставал вражеский огонь.
Катерники во главе с капитан-лейтенантом Кубышкиным с задачей справились отлично. Нас не заметил не только гарнизон, защищающий подъёмный мост через устье Днестровского лимана, но и патрули береговой охраны, которых тут же «сняли» пограничники, входящие в состав десантной группы. А перед рассветом подошли самоходные баржи, на каждой из которых привезли по пятьдесят красноармейцев с тяжёлым вооружением — пулемёты, миномёты и даже пару противотанковых 45-мм пушек. В общем, полноценный батальон.
С рассветом с криками «ура» мы пошли в атаку на деревушку у южной оконечности Будакского лимана, где и находился штаб подразделения береговой охраны. Настолько неожиданно, что румынские солдаты не смогли оказать никакого сопротивления. Каких-то двадцать минут, и деревня с пирсами для рыбацких лодок в наших руках, а двадцать пленных румын сразу же погрузили на «Дайхацу», возвращающуюся в Ильичёв Хутор за подкреплением.
Приказ командования я помнил прекрасно: не останавливаться, постоянно наступать, чтобы максимально расширить плацдарм. Поэтому отправил одну роту на запад, в направлении цепочки из двух озёр, разделённых между собой узкой косой, по которой проходит дорога на город Татарбунары. Сам же с двумя ротами продолжил наступление на север, чтобы очистить от войск противника западный и северо-западный берега Будакского лимана.
Сложно сказать, почему и там, куда рвались красноармейцы-десантники, враги не оказали сопротивления. Я бы сказал, были совершенно не готовы к нападению на них. Ведь во время первого штурма мы успели немного пострелять, и это должно было привлечь внимание хотя бы часовых. Но картина повторилась: мы бежали по деревенской улице, а на неё выскакивали полураздетые румынские солдаты и, увидев советскую форму на нас, поднимали руки. Примерно о такой же обстановке докладывали по радио и с запада. Каких-то три часа, и всего лишь одним батальоном мы сумели захватить плацдарм глубиной более пяти километров и протяжённость почти в десять. При этом в плен взяли почти семьдесят человек, не потеряв убитыми ни одного, а ранеными всего восемь человек.