Прорыв
Шрифт:
Так родилось негласное правило, прозвучавшее в короткой формулировке отданного приказа.
Кривая улочка выводила к двухметровому забору больницы. Бойцы действовали четко, слаженно.
– Периметр вырубил. – Дыхание техника группы чуть сбилось. – Минута, пока поймут, откуда помехи.
Бойцы уже прильнули к бетонному ограждению. Одни подставили плечи, другие вскарабкались на них, осторожно выглянув поверх преграды.
Двое снайперов отделились от группы минутой раньше, заняв позиции в зданиях, откуда просматривался двор больницы.
– Работаем по доступным
Приказ командира как будто освободил энергию туго сжатой пружины. Сипло ударили короткие очереди «Штормов», звонко и жалобно посыпалось оконное стекло, первая пара уже находилась по ту сторону преграды, двое выскочивших из здания боевиков тут же рухнули, подкошенные снайперским огнем.
Иван, преодолев ограждение, рванулся к зданию.
Первый этаж.
Группа втянулась в узкий коридор. Двери, ведущие в палаты, оказались плотно заперты, подле каждой тускло светился монитор, показывая жертв, на которых проводились испытания запрещенных имплантов. Жуткие картины открывались взгляду. Уже не люди, а некие биокибернетические существа находились в изолированных помещениях. Контрольные мониторы, разделенные на оперативные окна, демонстрировали не только общий план стерильных боксов, но и точки имплантации. У большинства подопытных головы фиксировались в специальных приспособлениях, черепные коробки несчастных были вскрыты, к ним тянулись компьютерные кабели.
Невольная дрожь пробегала по спине от увиденного. Спасать здесь уже некого, вряд ли вживленные в мозг устройства можно извлечь без фатальных последствий.
Мысли промелькнули и ушли.
Конец коридора. Лестничная клетка, марши, ведущие в подвал и на второй этаж.
Шершнев жестом распределил людей.
Двое в подвал, четверо наверх.
Второй этаж занимали лаборатории. Здесь, как и во всем здании, поддерживалось постоянное избыточное давление, пост охраны отсутствовал, видимо, рядовых боевиков сюда не пускали, опасаясь нарушения стерильности.
Зато звери в белых халатах исчислялись десятками. Они не ударились в панику, не замерли от внезапного шока – у каждого оказалось оружие, которым они владели не хуже боевиков, находящихся вне здания.
В коридоре завязалась ожесточенная перестрелка. Прозрачные раздвижные двери из пулестойкого пластика держали попадания игольчатых боеприпасов, но под огнем ИПК разлетались искрящимся крошевом, изнутри помещений по шестерым ворвавшимся на этаж бойцам российского спецназа били автоматы, в коридоре рванула дымошумовая граната, и все погрузилось в молочную пелену, лишь на проекционных забралах БСК четко фиксировались тепловые контуры пытающихся ускользнуть «врачей».
Трое бежали к холлу, через который открывался доступ ко второму корпусу больничного здания.
Иван мгновенно понял – этих успеет перехватить только пуля, резанул очередью, зафиксировал падение.
– Штокман, первый корпус взяли! Снайпера держат подступы к больнице! Подтягивай подкрепление к западному крылу. Радич попытается сбежать, не дай ему уйти!
– Понял тебя, капитан. Бронетехника пошла.
Бой в здании разгорался с новой силой.
Один
Дикая боль сковывала тело.
Он со стоном перевернулся на спину, замер в луже собственной крови.
Мимо пробежало несколько человек в боевой экипировке.
Спецназ… – рыхлое сознание Радича фиксировало лишь обрывки реальности. Один остановился, не наклоняясь, осмотрел тела.
Сквозь дымчатое полупрозрачное забрало боевого шлема Станислав сумел рассмотреть черты лица русского капитана.
«Сейчас узнает меня и добьет».
Не узнал. Лицо, забрызганное кровью, искаженное гримасой предсмертной муки, обмануло русского. Он не произвел контрольного выстрела, Радич невероятным усилием воли заставил себя лежать неподвижно, будто мертвец.
Командир группы спецназа рванул дальше, через холл, к входу во второй корпус.
Минуту Радич лежал, не в силах бороться с болью, затем, стиснув зубы, пошевелился, сдерживая стон, перевалился на бок и медленно пополз в задымленный коридор, оставляя за собой широкий кровавый след.
Двери ближайшей лаборатории, выбитые очередью импульсного пулемета, позволили заползти внутрь помещения.
Радич понимал – ранение смертельно. У него не было шансов выжить. Еще несколько минут, и он умрет от потери крови.
Расплывчатое, нечеткое сознание упорно пыталось ускользнуть в сладковатую дымку забвения.
Перед мысленным взором искажались черты лица русского спецназовца.
Станислав был упрям. Даже сейчас, в безвыходной ситуации, он боролся за свою жизнь. Дополз до сейфа, встроенного в стену лаборатории, теряя силы, набрал код замка, открыл, вслепую нашарил устройство, схожее с двадцатисантиметровым механическим пауком. Сжав его в окровавленной ладони, Радич перевернулся на спину, застыл, сипло дыша, затем последним усилием положил кибернетическую тварь себе на грудь.
Устройство ожило. Тускло затлели индикационные сигналы, механические конечности безжалостно вонзились в плоть, тончайшие шунты достигли всех жизненно важных органов, из небольших емкостей, расположенных в корпусе «паука», система дозированно подала необходимые препараты.
Тело Радича конвульсивно дернулось.
– Вспомнил меня?
Чужой голос возник в рассудке Ивана.
Все происходящее объяснялось бредом. «Я не справился. Провалил задание. Мое тело захвачено скоргами, я заблудился в металлическом лесу, ушел в грезы, не распознал исполинской ловушки».
– Это не бред, Шершнев. Я тут. Рядом. Ты не валяешься в «жестянке», а помещен в специальный реанимационный бокс. Так что не пытайся списать мое появление на галлюцинации. Вы ведь обыскали всю больницу, но моего тела не нашли. Плохо искали. Мне пришлось уползти в подвал, зарыться там в груду биологических отходов. Было тяжело, больно и страшно. Но я выжил. Благодаря экспериментальному метаболическому импланту, который мне пришлось носить на груди еще два с половиной года, прежде чем удалось его деактивировать и удалить. Я жил в аду. Теперь пройти через ад предстоит тебе.