Прощание еврейки
Шрифт:
Таким образом получался улов. Но очень скудный: в сарае набралось три полки длиной по два метра.
Книги имелись, а читать Иосиф на еврейском ни бум-бум. На идише - так-сяк, с грехом пополам. А на иврите не подступись. Нашел старика в Бахмаче - Берла Шпильмана, стал к нему ездить на обучение под видом племянника.
Мирра, с одной стороны, радуется - у мужа появился интерес. С другой стороны - тяжелый интерес. Ни в семью, ни из семьи. Но, видно, чувствовала сердцем, что надо помалкивать по существу.
Как-то
– Миррочка, у меня обстоятельства. Берл почти что умирает. Совсем один, помочь некому совершенно. И дом у него такой, что в любую минуту может треснуть от ветра. Думаю, надо его перевезти на дожитие к нам. Я возле него буду ходить, а ты своими делами занимайся.
Мирра спрашивает:
– А где же мы его положим?
– и руками разводит.
– Тут Изя спит, тут Эммочка, тут Златочка, тут Веничка, тут мы с тобой. Негде нам его положить. Ты подумай еще, Йося, пожалуйста. Может быть, не такое безвыходное положение, чтобы сюда его везти. Он, может быть, еще несколько лет будет умирать. Я не против - пусть, но как же мы?
Иосиф решил так: поехать в Бахмач и на месте быть с Берлом. Закрыть ему глаза и потом с чистой совестью возвратиться.
Мирра возражала, но мужа отпустила. На сторожевой работе Иосиф оформил отпуск сначала профсоюзный, потом наперед написал заявление за свой счет - чтобы в случае чего не мотаться туда-сюда.
Исаак остался за старшего ответственного. Учился на выпускном курсе, работал в райстройуправлении мастером и получал хорошую зарплату. Тем более что от Иосифа в хозяйственном смысле и раньше пользы почти не было.
В армию Исаака не призывали, так как у него образовался белый билет по зрению. После памятной драки глаза ослабли, особенно сильно левый. Но это имело и свой положительный эффект - мальчик остался при семье.
Вскоре после отъезда Иосифа до Мирры стали доходить слухи о том, что Изю видели с Риммой. То они сидели в кино рядом, то прогуливались в парке, то их приметили в рейсовом автобусе на Киев. И с улыбочкой намекали, что там, возможно, любовь. Бывает: юношам нравятся старшие женщины. К тому же Римма, как про нее устоялось мнение, не была слишком строгая в этом смысле.
Мирра терпела-терпела, потом захотела выяснить для себя, что происходит.
Приступила к Исааку с разговором, какие у него общие интересы с Риммой Аркадьевной Троянкер.
Изя ответил, не таясь, что любит Римму Аркадьевну Троянкер и что она ему отвечает взаимностью.
Мирра чуть в обморок не упала:
– Ей же вон сколько, а ты за ее юбкой увиваешься. Она не может тебя любить, она же ответственный пост занимает и какой пример подает!
Исаак попросил мать не вмешиваться в отношения.
Но Мирра сама пошла к Римме в рабочее время и застала ее одну в кабинете.
Римма сразу поняла, зачем пришла Мирра:
– Ничего я тебе объяснять не собираюсь насчет наших с
Мирра от такого напора пошла на попятную:
– Я только узнать хотела, какие у вас планы. Получается, планов нет. Так не о чем и говорить. Я ругаться не собираюсь. Исаак взрослый.
– Ну и ладно. Я к тебе по-женски обращаюсь: не мешай нам. Я вот-вот переезжаю в Киев. Мне предложили хорошую работу. Ой, Миррочка, всякое в жизни бывает, ты же знаешь. А возраст значения не имеет. Я внутри, может, моложе Исаака.
Мирра посмотрела на Римму открытыми глазами - и в самом деле, не женщина, а юная девушка, еще моложе, чем в райторге за материей.
– Ты, Миррочка, приходи ко мне. Иосифа не приглашаю, у нас с ним с первого взгляда протест против друг друга. Я бороться не буду. Не хочу силы тратить. А ты с детками приходи, всегда рада.
Мирра в эту минуту и сама не помнила, что пришла в злом настроении:
– Мне тяжело выбраться - дети. А вот ты к нам приходи по-человечески. Если тебя Иосиф смущает, так его сейчас нет. Он в отъезде по уважительной причине - у него родственник болеет.
Распрощались лучше не бывает.
Римма стала приходить к Мирре. И когда Исаак был дома, и когда не было. Двух недель не прошло, а казалось, она все время в доме своя, и никакого недоразумения. Конечно, про себя Мирра помнила и “кавалера”, и провожания Иосифа под ручку - с чужих слов, правда, но что было, то было.
Как-то сидят все и пьют чай. На стене - над кроватью Иосифа и Мирры - висят два портрета на деревянной доске, сделанные методом выжигания.
Мирра обратила внимание гостьи:
– Иосифовы отец и мать. Тонкая работа.
Римма спросила:
– Йося сделал?
– Да, Йося. Похоже, правда!
– гордо утвердила Мирра.
– Не знаю, не могу судить, а работа отличная. Как иконы. А когда Иосиф вернется?
– По обстоятельствам, - уклонилась Мирра.
– А то нам бы с Исааком не хотелось без него отбывать в Киев. Мы, Миррочка, как раз сегодня планировали тебя поставить в известность: мы расписались и через неделю перебираемся.
Мирра как с банкой варенья стояла, так банку и выронила прямо на белую скатерть. А Римма большой ложкой растекающееся варенье подхватывает и льет в рот, причем смеется. Все-таки необычная женщина.
Как сказала, так и уехали с Изей: грузовик загрузили барахлом - все киевское и тут приобретенное. Мирра только вслед рукой помахала.
Берл умер хорошо. Перед смертью просил Иосифа выбрать по углам все квасные крошки, чтоб встретить Песах в чистом доме. Не успокоился, пока Иосиф не взял веник с совком и демонстративно не прошелся по углам. А когда из четвертого угла сказал Берлу, что чисто, старик отдал Богу душу.