Прощание еврейки
Шрифт:
Иосиф принял известие оживленно:
– Ну вот, еще один космонавт будет.
– Он-то космонавт, а дед кто? Отсиживается в сарае.
– Какой есть, - беззлобно огрызнулся Иосиф.
Но вскоре - через три месяца - пришла другая телеграмма.
Почтальонша, вся в слезах, кинулась сразу в сарай:
– Иосиф Маркович, горе какое!
Иосиф сидел, как обычно, с книгами. Взял телеграмму, а там: “Случилось несчастье тчк Умер Юрочка тчк Похороны вторник тчк Черняк” и печать, чтобы никто ни в чем не сомневался.
Иосиф перечитал раз пять, прежде
Провели в Киеве два дня. Первый день - похороны, второй - в молчании вокруг стола. Родители Риммы, Римма, Исаак, Мирра, Иосиф. Горе есть горе.
У младенца была родовая травма, которая впоследствии оказалась несовместимой с жизнью.
Римма попросилась пожить у Мирры с Иосифом: хоть чуть-чуть забыться за чужими заботами.
Приехала. Ходит, гуляет с детьми, Марика не спускает с рук.
Как-то попросила Иосифа:
– Поиграйте нам на скрипке. Или на аккордеоне.
Иосиф взял инструменты, протер тряпочкой и сыграл. Потом еще. Стал играть каждый день, не только вечером, но и днем. Дети танцуют, Римма напевает. Мирра с работы придет - а дома почти праздник. Через силу, конечно, что касается Иосифа и Риммы, а дети на всю катушку счастливы.
Мирра призналась Римме:
– Вот какой же он все-таки хороший, отзывчивый.
Римма поддержала:
– Йося - золото, а не человек. Что бы мы без него делали?
Женщины обнялись и под музыку закачались из стороны в сторону, с закрытыми глазами.
Ну, как-то вышли из положения. Римма засобиралась на работу. На прощанье, перецеловав всех по сто раз, сказала:
– Теперь мы с Изей вас не отпустим. Чтоб приезжали, а то моду взяли отсиживаться по сараям. Будем с детками в Ботанический сад ходить, по городу гулять, в цирк, в оперетту. Надо жить.
Иосиф на дорогу сыграл музыку, и всей семьей проводили Римму на станцию.
Несколько раз Черняки выбирались в Киев всем составом - в субботу вечером выезжали, в воскресенье к ночи возвращались.
Римма с Исааком жили в трехкомнатной квартире на Владимирской улице - в самом центре. Риммины родители на заслуженном отдыхе находились круглый год на теплой даче в Ирпене. Ни в чем не нуждались, в жизнь молодых советами и пожеланиями не вмешивались.
Только теперь рассмотрели, что к чему в квартире Риммы. В прошлый приезд, ясно, не до того было. Дом - полная чаша. И хрусталь, и ковры, и картины. Много книг.
– Это что! Основное на даче у папы с мамой. Посмотри, Йося, может, подберешь себе по интересу.
Иосиф все внимательно изучил. Попросил только толстенную книгу.
Римма издали махнула рукой:
– Бери-бери! Что хочешь, то и бери.
Иосиф завернул книгу в газету и спрятал в сумку, чтобы не забыть.
Дома, распаковывая киевские гостинцы, развернул и книгу.
Мирра заглянула через плечо:
– Опять на идише. Что там?
– Лейб Толстой. Велт унд криг.
Римма с Исааком наезжали раз в месяц. Римма
– Я и сама как специалист понимаю, как много в этом деле зависит от настроя. Но ничего не могу с собой поделать. У меня даже может мания развиться на почве желания иметь ребеночка. Я борюсь с собой. Изя мне помогает. Честно скажу, Миррочка, я к вам сюда приезжаю как классический пример психической женщины в пограничном состоянии: не могу без слез и отчаяния видеть детей, и тянет меня к ним, потрогать, погладить. Я этим еще больше растравляюсь и еще глубже ухожу в депрессию. Мне страшно, потому что я сама за собой наблюдаю, как за пациенткой. И выводы делаю нерадостные.
– Но ведь есть же какое-то лекарство? Если есть заболевание - должно быть и лекарство, я так понимаю. Верно?
– недоумевала Мирра.
– Ой, Миррочка, - всхлипывала Римма, - только время все лечит. Вот тебе и лекарство, вот тебе и медицина.
Да.
Исаак сильно продвинулся по служебной лестнице. Устроился на работу - через Римму - в сельскохозяйственное министерство.
Исаак - как повелось - давал родителям деньги, но теперь гораздо больше. Предлагал отцу бросить подработки, а матери - перейти на полставки и уделять время детям дома. Но менять привычки не хотел никто.
Римма работала в научно-исследовательском институте по части особенностей детской психики и дефектологии. Писала диссертацию, чтобы забыться.
Как-то все шло своим чередом: Эммочка в пятом классе, отличница по всем предметам, Златочка и Веничка во втором, за одной партой сидят, всем ученикам пример подают по поведению, Марику четвертый год.
Иосиф стал больше времени проводить в доме. Однако и в сарае сиживал порядочно.
Однажды в хорошую минуту Мирра сказала:
– Йося, ты бы хоть записки записывал - что видел, где был. Думаю, ты для людей стараешься, чтобы передать свои знания. А книги с вещами лучше подарить библиотеке или отдать в краеведческий музей в область.
– Мирра, оставь этот разговор. Я никуда ничего не отдам. И записывать мне нечего, никаких секретов не знаю. Что мое - то мое.
– Так сгниет это твое в сарае, в сырости, мыши поедят и спасибо не скажут! А мне тяжело на тебя смотреть. Эмма у меня спрашивает вчера: наш папа сектант? Ты понимаешь, слово какое! Она его сама выдумать не могла. Она газет, слава Богу, не читает. Ей учительница сказала, наверное. Не важно. Я когда чего-то не понимаю, места себе не нахожу. Уже сколько лет не нахожу! А ты не спросил ни разу: что с тобой, жена? Какие у тебя, жена, мысли? Что про нас люди говорят, женушка моя ненаглядная? Я понимаю, что ты ко мне стал другой, к детям еще так-сяк, а ко мне другой. Но что делать? Надо поднимать детей, дать им дорогу в жизнь. А я держусь на ниточке. И ты мне не поддержка. Вот. Я тебе сказала. Что хочешь, то и делай со мной.