Прощание с колхозом
Шрифт:
Еще один «имени Ленина», он – вовсе у черта на рогах. Самый далекий район, Нехаевский, всегда в хвосте всех сводок, потому что – «глубинка». А этот колхоз словно бельмо: вокруг – засуха, у него – 25 центнеров пшеницы с гектара, у него – коровы доятся, люди работают, нормально живут, даже балетную школу завели в Доме культуры, ни стыда ни совести…
А «фермерство», то есть самостоятельная работа на земле? Когда ни от кого не зависишь и сам своими руками…
Засуха 1998 года. Небывалая, 50 миллиметров осадков за лето. Земля горит, трескается, а у Мельникова – пшеница дает до 26 центнеров с гектара, подсолнечник по 16 центнеров! У Штепо, у Миускова, у Колесниченко с Олейниковым – по 25 центнеров! А рядом –
А какое хорошее дело – «Агрокомпания»! Например, в Серафимовичском районе она существует лишь второй год. Но сумели уйти из-под опеки «Агрокорпорации», сами продукцию реализовывали. Выгодно продав бахчевые культуры, колхозники купили 120 легковых автомобилей. И с местными бюджетами все сельхозпроизводители рассчитались. Разве не завидно?
Для меня сейчас совершенно очевидно, что колхоз, как бы он ни величался: имени Ленина, имени Калинина или просто «Луч»; где бы он ни находился: под боком у города ли, райцентра или у черта на куличках, – колхоз будет жить и работать при любых «суховеях», откуда бы они ни дули: из калмыцких степей или с кремлевских холмов; колхоз будет жить, пока во главе его стоит Иван Варфоломеевич Петров, Николай Иосифович Реуцков, Георгий Васильевич Яменсков. Но таких людей на постах председательских на всю область наберется десяток. А всего хозяйств 600 или более.
Личное, «фермерское» хозяйство будет эффективно работать лишь тогда, когда его хозяин – В. И. Штепо, В. Ф. Миусков, А. Г. Мельников, А. Г. Меркулов, братья Гришины, В. Н. Поляков… К великому сожалению, таких людей тоже можно на пальцах перечесть. Пусть их даже наберется сотня – из 12 800.
Искать надо не форму хозяйствования, не форму собственности на землю (здесь предложение к продаже в нашей области в сто раз превышает спрос), искать надо человека, хозяина.
В начале 80-х годов в очерке «За дровами» писал я про свои же края: «Поселились тут люди издавна, веками жили и кормились и кормили других. Прошлой весной несчастные коровки ели прелую солому. Падёж. Удои по полтора литра «на круг». Весь район в течение пяти лет не выполнял планы по продуктивности скота и птицы… с каждым годом все более желтых от сурепки полей… и пегих, седых от осота… бурьян и бурьян… Падёж скота стал явлением обычным… Как ни горько, надо признавать: на земле теперь работает не хозяин… Хозяина мы вывели. Это был путь долгий и с кровью. Десятилетиями убивался в крестьянине хозяин. Теперь же, не закрывая глаз, надо признать: крестьянин-хозяин на земле кончился».
Повторю это и сейчас с великой горечью. И если прежде от таких выводов шарахались, отказывались печатать, а уже набранное снимала цензура (например, в 1984 году из сборника «Холюшино подворье» – «Советский писатель»), то сейчас это понимают многие.
Крик души нашего губернатора Максюты:
– Хватит выбирать руководителей. Их надо ковать, обучать, назначать и снимать.
«Назначать и снимать» – это мы проходили. А вот «ковать» – посложней задача. Снова – Максюта: «Надо сделать так, чтобы в звене, в бригаде, хозяйстве, районе всем заправлял настоящий хозяин».
К этим словам можно лишь добавить: и в области, и в государстве.
Керсанов, глава Алексеевского района, зачинатель «деприватизации», объясняет, что колхозную собственность под свою государственную руку он забирает потому, что «преобразование бывших совхозов и колхозов в акционерные общества не изменило психологию тружеников полей». Он намечает «развернуть в нашем районе в течение двух лет экономический всеобуч. Цель: воспитывать в каждом труженике сельского хозяйства чувство хозяина, который относился бы бережно к собственности не только на личном подворье, но и на производстве». А
В свое время колхозников учили парткомы, профкомы, комсомольские комитеты. Учеба шла непрерывная: экономическая, политическая, идеологическая. Каких только «кружков», «университетов», «курсов» и прочего не создавали. И все же… Помню, в прославленном «Волго-Доне», где все было: зарплаты, премии, лечение, отдых, поощрения, награды, в ту «золотую» пору одна из лучших доярок не хотела прятать «бидончик» молока, который каждая из ее товарок ежедневно тихонько уносила домой. Все прячут хотя бы для вида, «так положено», а она несет в открытую и заявляет: «Имею право». С ней бились долго: уговаривали, стращали, «обсуждали». А она свое: «Имею право». Там же, на собрании, в ту же далекую пору прозвучало откровенное: «Воровал и буду воровать».
А ведь «учили» полсотни лет. Тем более в «Волго-Доне».
Нынче там тащат, везут не трехлитровыми «бидончиками», а флягами по 200, по 300 литров. Даже у телят отбирают. «Нехай…» Нехай дохнут. «Имею право, я в колхозе сгорбатилась».
И киньте в таких людей камень – поднимется ли рука? Они ведь и вправду сгорбатились и продолжают горбатиться, не получая зарплаты. А жить как прикажете, чем детей кормить?
Тем более что только слепой да глухой не знает, как и кто разворовывает наше государство. Об этом с утра до ночи твердят газеты, радио, телевидение, называя и показывая людей отнюдь не «горбатых», а лоснящихся от сытости, абсолютно бесстыжих, но по-прежнему алчущих, с горящими глазами и цепкими руками. Их называют, показывают, но вовсе не корят, а именуют «героями дня». Вот оно – самое действенное сегодняшнее «воспитание». Наш главный «герой дня» еще недавно негодовал, боролся с привилегиями. Теперь на глазах страны утопает в роскоши.
…Наш бывший губернатор поначалу твердил на каждом совещании, возмущаясь банкирами: «Придумали какую-то маржу, провели платеж, забрали три-четыре процента. За что? Что за наглость!» Твердил-твердил, а потом вдруг перестал. «Чего это он про маржу молчит?» – интересуюсь. «Дочь стала банкиром, возглавила», – объяснили мне. Маржа из наглости, видимо, перешла в благость.
И все это не стесняясь, в открытую, на каждом шагу. Начальники над селом возводят за домом дом, все выше, все шире.
Из писем: «Мы, рабочие, годами не получаем зарплату, а директор совхоза, не получая зарплату, построил два дома, купил новую “Ниву”».
«Управляющий построил два огромных дома, имеет три машины».
«…построил дом, купил две машины дочерям и еще строит дом».
Такой вот у нас «экономический всеобуч» снизу доверху.
Так что планы Керсанова воспитать «настоящих хозяев на производстве… в течение двух лет» – утопия. Думаю, что и сам он мыслит несколько по-другому.
Помнится, что когда «на заре приватизации» он стал хозяином районной сети бытового обслуживания населения, то сразу же закрыл все пошивочные мастерские, уволив людей. Потому что – убыточно.
Нынешние действия Керсанова энергичны и весьма отличаются от действий его коллег: «деприватизация», «безналоговая зона», значительные средства, как говорят, даже беспроцентные, которые он добывает «под имя», – эти средства идут в коллективные хозяйства под залог земли, которая оценивается «по кадастровой оценке в земельном комитете, и заверяется эта цена нотариусом». «Если товаропроизводитель не вернет взятые кредиты, тогда земля перейдет в собственность местной или районной администрации» – такой вот, тоже необычный, поворот. Имущественного пая у крестьян в районе уже нет, «деприватизирован». Могут лишиться и земельного пая. Выводы делать рано, а задуматься есть над чем.