Прощание с кошмаром
Шрифт:
— А где Егор? — Якин заглянул в темноту. — Эй, роза-мимоза-а! Где твоя джаку-узи-и?
Тишина.
Якин удивленно оглянулся на Белогурова, стоявшего на верхней ступеньке лестницы.
— А где же… Ты чего, Иван Григорич? Григорич, да ты че?
Белогуров неожиданно со всего размаха ударил его сцепленными руками под дых. Якин переломился пополам от боли, потерял равновесие и…
— Осторожно, а то он морду поранит! — крикнул Егор, карауливший внизу.
Якин падал шумно, как летят пьяные с эскалатора в метро. Может, и сломал себе что-то, но не успел уже почувствовать боль от перелома. Не успел почувствовать ничего,
Егор подскочил к нему, обмякшему, оглушенному падением, сгреб за куртку, приподнял и профессионально («Как мясник», — подумал Белогуров, включивший в подвале свет и теперь смотревший сверху на все происходящее) вонзил в грудь поклонника Че Гевары охотничий нож-финку по самую рукоятку. Агония длилась.., сколько? Белогурову показалось — вечность. Когда Якин наконец затих, перестал бить каблуками в цементный пол и царапать себе грудь, от стены, словно тень, неслышно отделился Чучельник В руках он держал некое подобие тесака с широким, тяжелым; острым как бритва лезвием.
Но это был не обычный тесак-рубидо, каким на мясокомбинатах разделывают убоину. Вещь была явно не заводской, а кустарной — щербатая деревянная рукоятка, царапины на ней. Самодельной. Эту «штуку», как звал ее любовно Чучельник, давным-давно сделал для его дядьки Федора Маркеловича старый его корешок — токарь с «Серпа и молота», проживавший на Заставе Ильича.
Дядька Федор тогда получил крупный заказ, как он говаривал, «с самих верхов»: дачу одного высокопоставленного лица в подмосковных Жаворонках оборудовали «под ключ». Лицо пожелало украсить свои дачный кабинет в охотничьем стиле. Для этого набитые опилками головы чучел лосей, кабанов, косуль и волков в качестве «охотничьих трофеев» крепились на специальные дубовые медальоны и развешивались по стенам. Эти «трофеи» и должен был изготовить в своей мастерской опытный в таких делах мастер Федор Маркелович.
В чучельной мастерской основная морока тогда и возня шла с «кабанами». Их не брали обычные скорняжные инструменты. Тогда-то по просьбе Маркелыча его кореш-токарь и изготовил для него кустарным способом ту «штуковину» — полусекиру, полутесак, полуятаган. При работе с ней не требовалось особых усилий. «Охотничьи трофеи» — головы чучел животных тогда получились на славу. И ни одна (даже самые трудные для обработки — кабаньи) не была повреждена. А Маркелыча наградили за «ударный труд» именными часами.
Когда же он почил, Женька забрал из мастерской «штуку» себе. Его завораживала ее такая грозная сталь.
Секунду он стоял над телом Якина, словно взвешивая эту сталь в руке, словно пробуя ее мощь, а затем….
Егор, бледный как полотно, буркнув: "Сейчас, сейчас вернусь, только… — отпихнув Белогурова к перилам, устремился вверх по лестнице. Слабый желудок снова подвел его. А Белогуров остался в подвале. И когда Чучельник вопросительно глянул — кивнул: приступай, мол. Он даже нашел еще в себе силы посмотреть на часы: до полуночи, до окончания шоу, до возвращения Лекс оставалась куча времени — а затем потерял сознание. Провалился, как в ад, в черную яму, где с треском лопались от нестерпимого жараогненные; раскаленные шары-сферы, где снова горела чья-то машина, и где-то лаковые ботиночки с подковками под визг хриплой вокзальной гармошки все отбивали и отбивали нескончаемую чечетку. Я милого узнаю по походке…
23
«ЖИГУЛИ» — ПРИЗРАК И…
Дав Воронову срок на розыски настоящего владельца светлых
В один из таких неопределенных вечеров после работы она (вроде и не собиралась ведь) неожиданно для себя очутилась на «Третьяковской». Напротив метро шумел-гулял новенький «Макдоналдс». Толпа рекой текла в его вертящиеся стеклянные двери. Катя обогнула закусочную и двинулась вверх по Ордынке. Но ее вечное наказание — никудышное умение ориентироваться на местности — снова сыграло с ней злую шутку. Гранатовый переулок оказался в совершенно противоположной стороне, как и сообщил Кате попавшийся навстречу шустрый пацан да роликах.
Переулок, когда она наконец нашла его в паутине замоскворецких улочек, снова встретил ее безмятежной сонной тишиной. По вечерам деловой центр вымирает. Бывшие доходные купеческие дома, нашпигованные разными СП и ТОО, становятся похожими на пустые пчелиные соты.
Катя перешла на противоположную сторону улицы, медленно профланировала мимо дома № 6. В зарешеченных окнах первого этажа горел свет — тусклый в лучах заходящего солнца. «Галерея Четырех» явно готовилась к закрытию после трудового дня. Катя вздохнула: и никаких старых светлых «Жигулей» у крыльца. Припаркована лишь вишневая иномарка с тонированными стеклами. Кажется, они с Кравченко видели ее здесь и в прошлый раз. Ну конечно же! Эта машина и отъезжала от дома. А значит, этот тип Дивиторский именно на ней ездил на бензозаправку и… Но нет, опять не сходится. Он же вернулся. А когда они с Кравченко выходили из дома, никаких вишневых иномарок не было в переулке, а были лишь ржавые светлые…
«Господи, ну не приснились же мне здесь эти чертовы „Жигули“! — подумала Катя. — Прямо наваждение какое-то…»
Топтаться дальше у дома № 6 было бессмысленно и глупо. Катя несолоно хлебавши поплелись назад к метро. Из нас такие аховые детективы, что…
В крохотном особнячке, мимо которого пролегал ее путь, помещался продуктовый магазинчик. Катя от нечего делать зашла поглазеть, какие здесь цены. Два прилавка, морозилка, стеллажи со спиртным и полусонная от скуки девчонка-продавщица у кассы.
— Добрый день, банку «Спрайта», пожалуйста, — Катя полезла в сумочку за кошельком. — Как у вас хорошо — прохладно, тихо.
Продавщица Полезла в холодильник за водой:
— Еще чего-нибудь? Вот мороженое. Берите… Фарш свежий куриный, котлеты, окорочка — подмосковные, нежирные.
— Нет, спасибо, больше ничего не нужно.
— Сто раз в день это слышу, — продавщица вздохнула. — Ничего и никому. В центре никто ничего не берет. Все домой в свое Митино сломя голову летят иди на ярмарку к метро. — Ей, видимо, хотелось просто с кем-то перекинуться живым словом.
— Да, с покупателями сейчас туго, — поддакнула Катя, — Однако цены…
— А на оптовой, думаете, дешевле? Дудки! Там тоже люди ушлые. Цены! Что мы можем сделать, когда курс так скачет. И так экономим на чем можем. — И все равно нет покупателей?
— Как видите. Вы — вторая за весь день.
— Досадно. Но у вас тут тихая заводь. Никто не живет постоянно — одни офисные клерки. Хотя… — Катя вскрыла «Спрайт» и глотнула с наслаждением холодненького, — вон через дом от вас антикварный магазин. И они, кажется, в доме постоянно живут.