Прощание с первой красавицей
Шрифт:
— Почему больно? Где ты была? Что с тобой случилось?
— Устала и хочу есть, — я мстительно тянула время. — А ты, между прочим, не потрудился выслушать меня, когда мне так нужны были твой совет и мужественное плечо!
Я повернулась и гордо, насколько позволяли предательски подкашивающиеся ноги, направилась в сторону ванной.
— Дин, я торопился, — муж виновато поплелся за мной.
Вместо ответа я щелкнула замком. Это «Дин» — высшая степень растерянности у моего супруга. Обычно он меня так не называет. И если дошло до «Дин», значит,
Я включила воду и встала под ее струи, представляя, как она смывает с меня усталость, унося ее в сливное отверстие. Постепенно мне и правда стало легче, и жизнь уже не казалась совсем уж страшной.
Даниил сидел на кухне за накрытым столом в глубокой задумчивости и ждал. Увидев меня, подхватился и суетливо завертелся вокруг.
— Динульчик, я уже все приготовил, садись, поешь… Устала, проголодалась, должно быть, да и потрясений столько перенесла… Я сейчас бутылочку вина красного открою, взял твое любимое, французское «Каберне-Совиньон». Выпьешь, расслабишься, а потом мне все расскажешь, хорошо?
— Хорошо, — смилостивилась я, засовывая в рот пельмень, предварительно густо сдобренный перцем.
Даниил сел напротив и выжидательно вперился в меня взглядом. Я прожевала пельмень и, покосившись на мужа, спросила:
— А ты почему не ешь?
— Да что-то аппетита нет.
— Зря. Лучше поешь.
— Почему?
— Потому что это в твоих интересах.
— Не понял?
— Да чего тут не понять… — вздохнула я. — Во-первых, ты мне мешаешь есть — от твоего взгляда у меня в горло кусок не идет. А во-вторых, вдруг у тебя аппетит пропадет от моего рассказа? Лучше сейчас поешь.
Даниил опасливо покосился на меня, ожидая подвоха, но вилку взял. Не могу сказать, что еда доставляла ему удовольствие. Скорее, он ел не чувствуя вкуса, машинально запихивая пельмени в рот и жуя. Я же с удовольствием поела, выпила вина и, промокнув губы салфеткой, начала рассказывать. Муж слушал молча. По мере того, как повествование приближалось к развязке, лицо его все больше вытягивалось, пока наконец он не взорвался.
— Ну и зачем ты туда пошла?!
Я опасливо отодвинулась от него на безопасное расстояние и оттуда позволила себе слегка повысить голос:
— Во-первых, не ори. А во-вторых, у тебя не нашлось двух минут, чтобы выслушать меня, в то время как я остро нуждалась в твоей поддержке.
— Надо было сидеть дома! Я пытаюсь тебе это объяснить с самого начала! — Даниил подхватился со своего места и угрожающе надвинулся на меня.
Я взвизгнула и с неожиданной даже для себя самой прытью шмыгнула в кабинет, запершись там на ключ.
— Что за детские выходки? — заколотил в дверь Даниил. — Открой немедленно!
— Не открою.
— Открой, а не то я вышибу дверь!
— Не вышибешь, — ехидно заметила я. — Дверь добротная, дубовая, и ставилась на совесть, с соблюдением всех правил сохранности жилища.
— Хорошо, — сдался Дан, — не открывай. Только выслушай меня. На завтра
— Угу, — буркнула я.
— Не слышу внятного согласия!
— Да поняла я, поняла.
— Я не спрашиваю, поняла ты или нет! Хочу услышать обещание никуда не выходить! — гаркнул из-за двери Дан.
— Ладно, не пойду, — неохотно согласилась я и затем чуть потише добавила: — Может быть.
Сидеть дома мне совершенно не хотелось.
К счастью, последние два слова явно остались неуслышанными, потому что муж оставил дверь в покое и, судя по начавшемуся на кухне грохоту, отправился пить чай. Делать что-либо тихо Даниил не умел.
Я решилась выползти из своего укрытия, только когда все стихло. Где-то у соседей плакал ребенок да наша маленькая персидская кошка Дюша скребла лапкой свой лоток. На цыпочках я прошла к спальне и заглянула туда. Даниил спал, обнявшись во сне с подушкой.
Повторю: мой муж обладает счастливой способностью выключаться из общественной жизни, как только ложится в постель. Это его качество всегда было предметом моей жуткой зависти: мне такой трюк никогда не удавался. С самого детства, сколько себя помню, процесс засыпания был для меня проблемой. Оказавшись в постели, я могла подолгу лежать, разглядывая трещины на потолке и тени на стенах, придумывая сказки, страшные и не очень. Не особенно положение изменилось и когда я стала взрослой. Исключением, пожалуй, можно считать период младенчества Андрюшки — тогда я настолько уставала за день, что спала не только в постели, но и на ходу тоже.
Открыв окно, я с наслаждением вдохнула ночной воздух и, улегшись животом на подоконник, принялась разглядывать двор. Там было пустынно, даже подростки не сидели на своей излюбленной лавке, лузгая семечки и громко смеясь. На небе мирно поблескивали звезды, вот только мне было тревожно. Все-таки несерьезно я отнеслась к угрозам телефонного хулигана, за что и пострадала. Вздохнув, я потрогала шишку, поморщилась от боли и только хотела закрыть окно, как где-то рядом жалобно ухнула птица.
«Сова? В центре города?! Кажется, сова никогда не предвещает ничего хорошего. Или я ошибаюсь? Ах да, увидеть сову — это к опасности, а услышать ее крик — к неожиданным вестям».
Оставалось только дождаться вестей, надеюсь, что они окажутся хорошими.
Спать мне расхотелось совсем, и я принялась слоняться по квартире, эгоистично подумывая о том, не разбудить ли сладко спящего мужа. Даже зашла в спальню и постояла над ним, но все-таки пожалела. Отправилась в кабинет и включила компьютер. Один файл на диске Яковлева уже открыт, а вот второй еще хранит свои секреты.
Отыскав в Интернете несколько хакерских сайтов, я просмотрела все, что касалось паролей. Взламывалось все: почтовые ящики, сайты, банки. Но сведений о взломе документов, запароленных в Wordе, не было.