Прощание славянки
Шрифт:
— А если…
— Или погибнем. С этого момента нам остается уповать лишь на собственные силы и благосклонность судьбы.
— Ты ведь знаешь эти места, да? — с надеждой спросила Лида. — Что там теперь…
— Я помню эти места такими, какими они были двадцать лет назад. Но я слышал кое-что от тех, кого направляли на работы за пределы охраняемого периметра, ведь каждый год приходится готовить пристань к приему судов и проверять фарватер до самого залива. Их рассказы не радуют… Еще несколько десятилетий назад, когда по реке курсировали пассажирские теплоходы, туристы были готовы терпеть холодные северные ветра и свирепых комаров-людоедов, и
— Но ведь ты с самого начала предлагала именно этот вариант, — пыталась утешить вконец приунывшую Катерину Лидия. — Мы пойдем на юг, как ты задумала.
— Но когда мы плыли на катере, все казалось так близко, а теперь…
Лида, чтобы отвлечься от тягостной сцены, надела… Нет, точнее сказать, она впряглась в огромный рюкзак, который оказался шире ее самой. Бен подогнал лямки, равномерно распределив вес по ее плечам и спине. После этого все представлялось уже не таким ужасным, как было на самом деле. Наконец, и Катерина успокоилась, и вскоре все было готово.
— Косметичку свою не забудь, — фыркнул Бен, ткнув пальцем в небольшой собственный рюкзачок Лидии, который она, несмотря на все драматические события минувшей ночи, все еще таскала с собой.
Лидия шла, согнувшись под непомерной поклажей и глотая слезы. Казалось, вынести это невозможно, но подсознательно она уже начала привыкать, что в этой точке пространства-времени нет ничего невозможного. Катерине, кроме рюкзака, пришлось нести еще и запасные валенки, а Бен не выпускал из рук ружье.
На первом же привале Лида решила избавиться от ручной клади и рассовать собственные вещи по бессчетным карманам огромного рюкзачища. Вот тут-то она и оценила в полной мере предусмотрительность Бена. В рюкзаке оказалась провизия, в основном лапша, консервы, сухофрукты, имелся также шоколад и даже фляжка со спиртом. Не забыл он и про спальные термомешки, запасные носки, ножи, ложки, соль, сухое горючее и даже противомоскитный спрей.
— У меня было предчувствие, — ответил Бен на невысказанный вопрос Лидии. — Если побег невозможно предотвратить, нужно его возглавить. Вспомнил свою туристическую молодость и подготовился заранее.
— А откуда такие богатства?
— Из контейнеров натырил, — ничуть не смутившись, ответил Бен. — Как-никак, при складе служил. Эх ты, эффективный менеджер!
— Ну, кажется, у нас есть все необходимое, — пробормотала Лидия.
— Только пистолет жалко, — заметила Катя. — Из кармана вытащили, суки!
— Этот, что ли? На столе лежал, ну, я его и прихватил, — Бен вытащил из кармана пистолет с гравировкой «Дорогой Катюше в день совершеннолетия от папули». — Ничего себе… — уважительно протянул он. — В твоем-то возрасте.
— Во-первых, о возрасте женщины говорить неприлично! — парировала Катя. — Во-вторых, такой сейчас у каждого второго,
— Людям, что, разрешили иметь оружие? — Бен, казалось, не верил своим ушам. — Добрая новость.
— Почему? — не поняла Лида.
— Потому что личное оружие могут иметь только свободные граждане. Рабам и холопам не положено, еще натворят, чего не следует.
Но в основном разговор, так или иначе, возвращался к предыдущей ночи, к приходу Красной Мглы. Перед этим устрашающим и величественным явлением стушевались и отошли на задний план все остальные ночные злоключения. Разбитая голова и порванные уши Катерины, ее пленение и чудесное спасение при других обстоятельствах дали бы ей пищу для разговоров на месяц вперед, но сегодня она предпочитала жадно слушать — как выяснилось, из них троих она была единственной, кто ничего не слышал о Красной Мгле.
— Так ведь не ты одна… Никто об этой чертовщине ничего толком не знает, — рассудительно заметила Лидия. — Видели Красную Мглу единицы, слышали — по крайней мере, у нас на Севере — почти все, но толком о ней ничего не известно. И предсказать ее приход невозможно. Когда все случилось, я далеко не сразу сообразила, что к чему — испуг мозги начисто отшиб. Да и вела себя, прямо скажем, позорновато. Вместо того, чтобы сразу шумовуху кинуть, понес меня черт на третий этаж… Хорошо, что Бен не стал ждать и сам вовремя подоспел.
— Я как почувствовал неладное, почти сразу рванул к нехорошему дому. Поначалу я не мог разобраться: то ли со мной что не так, то ли что-то случилось. А уже на полдороге услышал, как грохнула граната.
— Подожди, — нетерпеливо перебила его Лидия, — ты что же, ее не видел?
— Так ведь мы и не видим, — спокойно и терпеливо, как маленькой девочке, пояснил ей Бен. — Не видим в привычном смысле этого слова. Но мы знаем, что вокруг нас. Как бы это вам объяснить… Это какое-то другое видение, более полное. Наверное, это сродни ясновидению. Мы ощущаем не только свет, цвета и контуры предметов. Я, например, легко считываю температуру, удаленность, присутствие статического электричества. На расстоянии распознаю физические свойства материалов, различаю поляризацию света. Ты хоть помнишь, что это такое?
— Весьма смутно, — сконфуженно пробормотала Лидия, хотя не помнила об этом почти ничего. — И как только это все в голове помещается?
— С трудом. Сначала было жутко, дико. Я все путал. Потом привык, освоился и жил, не тужил. И вдруг вчера ночью передо мной все зарябило. Не знаю, помните ли вы, но иногда так рябил экран у очень старого телевизора. Тут для меня все и сошлось, ведь я слышал, что Мгла вызывает сильные радиопомехи. И погода — помните, как внезапно схмурилось? — а ведь Красная Мгла приходит только в пасмурную погоду. Эх, столько лет я мечтал на нее посмотреть. На Красную Мглу Заполярья. Боялся, конечно, но мечтал. И вот… Только мелкая рябь. А вы, девчонки, настоящие везунчики, мало кому выпадает шанс увидеть ее своими глазами.
— Прикинь, Кать, — смеясь выдавила из себя Лидия, — как нам повезло!
— По правде сказать, я зажмурилась и почти ничего не видела. Боялась, что огонь выжжет мне глаза.
— Нет, — усмехнулся Бен, — тебе только показалось, что Красная Мгла горячая. Ты увидела пламя, и воображение услужливо дорисовало остальное. Но это не так, Красная Мгла холодная.
Тут Бен посмотрел на небо, на солнце, которое стояло почти в зените, затем на часы. Девушки поняли его без слов: пора подниматься.