Прощание славянки
Шрифт:
— Это неизбежно, милая барышня, если вы, конечно, не научились ходить по воде, аки по суху.
Вскоре они решились предпринять разведывательную вылазку. Оставив просеку, через заросли вновь выбрались к Енисею. Разрушительные процессы, поразившие низовье великой реки, сюда еще не добрались — Енисей неспешно катился огромным многоводным потоком, а берег хоть и был низким и сырым, но ровным, каменистым и совсем не топким. Несмотря на отнюдь не поздний час, Бен велел остановиться на длительный привал.
Наученные горьким опытом, путешественники не стали устраивать стоянку прямо у воды. Несмотря на
— Ну что, девочки, сегодня дальше не пойдем. В любом случае, нам нужно решить, что делать дальше. Но не будем спешить…
— А что тут решать? — встрепенулась Катерина. — Почему бы нам не двигаться и дальше вдоль дороги?
— Ты, видимо, плохо слушала меня, Катя, или совсем не знаешь географию. Разве я не повторял много раз, что эта дорога ведет к Салехарду? Но нам туда не нужно — мы не знаем, обитаем ли этот город в наше… В любом случае, нам не одолеть такой дороги: без припасов, без зимней одежды там не выжить. Впрочем, в этих краях непросто выжить в любом случае… Сейчас мы находимся у северо-восточной оконечности Ермаковской излучины. В ее крайней западной точке дорога уходит на левый берег Енисея.
— Но там же нет моста, — Катя посмотрела на них как на глупеньких. — Я проплывала там на катере, я знаю.
— Нет. И никогда не было. Строительство моста в низовье Енисея оказалось не по зубам даже СССР. Летом планировалось переправлять железнодорожные составы на пароме, и зимой, когда лед на Енисее окрепнет, рельсы и шпалы предполагалось укладывать прямо на лед.
— Ни фига себе!
— Разве такое возможно? — осторожно поинтересовалась Лида.
— Уж не знаю, как насчет парома, а ледовая железнодорожная переправа — это реальность. Подобная переправа через Обь функционировала сто лет назад, соединяя Салехард и Лабытнанги.
Лида представила себе все это, как будто последовательно увидела сверху вниз, как в разрезе. Дым паровоза, мерный перестук колес, осторожно катящиеся к берегу груженые вагоны, рельсы, шпалы, вмороженные прямо в толстый ледяной панцирь… А прямо под ними многие метры мутной Енисейской воды. Как страшно. В этом чувствовалась дерзость, граничащая с безумием. А с высоты птичьего полета это должно было выглядеть вполне обыкновенно — поезд, бегущий по рельсам через заснеженную равнину. Вот всегда так: с высоты земля кажется прекрасной, а стоит взглянуть на историю сквозь века, и она предстанет полной величественных событий, несущих в себе мудрость и глубокий смысл. Все это потому, что так мы не видим лежащие вдоль дороги истории мусор и трупы.
— Задержимся здесь до вечера, — вырвал ее из грез голос Бена. — Отдохнем. Нам теперь придется сделать выбор: найти путь на юг по бездорожью, вернуться тем же путем, что и пришли, и сдаться властям Метрополии или погибнуть.
— Как погибнуть? — спросила Катерина изменившимся голосом.
— От холода, — бесстрастно ответил Бен. — Скоро зима, а наши спальные мешки эффективны максимум при пятнадцатиградусном морозе. Максимум.
— Все-таки
— Пустые фантазии, дальше дорога идет на запад, а не на юг. Тут не о чем жалеть: пусть даже мы смогли бы перебраться через реку, дорога лишь увела бы нас прочь от цели. Пойдя по ней, мы попадем в поселок Ермаково.
— Может, мы найдем там помощь? — заинтересовалась Лида.
— У кого? У призраков? Поселок давно необитаем. Стоит давно мертвый, покинутый… Перед тем, как в семидесятые годы здесь произвели ядерный взрыв, всем немногочисленным оставшимся жителям приказали собираться.
— Как?! Прямо в поселке? Разве так можно делать?
— Чудная ты, Катерина… Что я могу сказать? Взрыв был подземный, жителей вывезли заблаговременно. И вообще, у нас подобные вопросы задавать не принято.
Лида не заметила, как начала клевать носом. После многодневного изматывающего перехода тепло костра и умиротворяющий гул реки сделали свое дело. Она забралась в спальный мешок. Некоторое время она еще пыталась прислушиваться к печальной истории поселка Ермаково, но вскоре провалилась в забытье.
*****
Лидия открыла глаза лишь на следующее утро, проспав более двенадцати часов. Отряд не стал возвращаться к заросшей просеке, а осторожно двинулся берегом реки. И Лиде, и Катерине доводилось бывать в этих местах, но теперь они особенно отчетливо понимали разницу, каково это: путешествовать пешком или по воде. Впереди лежала Ермаковская излучина. Быстроходный катер в состоянии пройти ее за несколько часов, а им предстояло топать многие, многие километры. Наконец контуры берегов начали меняться — русло реки постепенно забирало к западу. Впереди по курсу замаячили низкие пустынные острова. Вскоре Бен объявил привал.
— Только бы до островов добраться, — рассудил он. — А там достанем лодку и под прикрытием островов поплывем дальше. Течение в протоках всегда небольшое — сил должно хватить.
— А может, лучше пойти наперерез излучине? — неуверенно предложила Лида. — Если рвануть напрямки, путь выйдет раз в пять короче.
— Короче-то короче… — протянул Бен, — …но что-то мне боязно. Никто из нас здесь уже лет двадцать как не хаживал. Раньше здесь была одна Ледяная Гора, а что теперь…
— Какая, какая гора? — не поняла Катерина.
— Ледяная, — спокойно пояснил Бен. — Ее открыли… она сама открылась людям еще в двадцатом веке. Небольшая такая горка. Однажды половодье подмыло склон, и выяснилось, что сложена она не песчаником и не алевролитом, а кристально чистым ископаемым льдом. Ты не у себя на Юге, девочка, — заметил Бен, глядя на изумленную Катерину, — на Севере лед — горная порода, ничем не хуже прочих, наряду с гранитом или базальтом. Возможно, этого чуда уже и не осталось, а на его месте сейчас лишь огромная протаявшая воронка. Мы не знаем, сколько там еще таких горок… Сейчас, когда все подтаивает, бродить в таких местах смертельно опасно, можно провалиться в карстовую полость и сгинуть. С другой стороны, у берега мы по-прежнему рискуем повстречаться с маугли… Ладно, — наконец принял решение он, — пойдем наперерез.