Прощание славянки
Шрифт:
*****
Путь через перешеек излучины оказался необычайно труден: глубокие холодные ручьи и буреломы постоянно заставляли их петлять в поисках хотя бы относительно проходимого пути. Где не было растительности, приходилось идти через нагромождения скользких, острых камней — участки, где на поверхность выходили коренные породы. Лидия пыхтела от усталости, не в силах отогнать сомнения в правильности предложенного ей шага.
Нелегкий путь привел их на небольшую мшистую полянку, ограниченную с одной стороны глубоким ручьем в каменистом ложе, с другой — непроходимым буреломом
Непонятно, что и когда здесь произошло, но тонкий слой мшистой северной почвы был содран, словно шкура с убитого зверя. И подобно полуразложившейся плоти, взорам путников предстал расквашенный, глубоко протаявший серый глинистый грунт.
— Попробуем преодолеть с разбегу, — предложила Катя.
Отступив на несколько метров, они разбежались и, прежде чем Бен успел их остановить, рванулись наперерез грязевой поляне. Сначала Лида бежала легко, как Бог по воде, но затем, когда скорость немного упала, ее ноги начали вязнуть в жиже по щиколотку. Каждый шаг давался все труднее, продвижение замедлилось, и вскоре Лидия и Катерина увязли в грязи почти по колено.
— Ложись! — истошно завопил Бен.
И вовремя: Лида с ужасом заметила, что, просто стоя на месте, миллиметр за миллиметром погружается в расквашенную жижу, граница которой неуклонно приближается к краю голенища. Она попробовала лечь, но только повалилась на четвереньки, не в силах выпростать ноги из топкой трясины.
— Сапоги берегите! Без сапог пропадем! — метался по краю поляны Бен. — Ладно, черт с ними: вылезайте из сапог и ползком ко мне!
Лида хотела было закричать, но почувствовала, как ужас комом встал в горле. Да и какой прок от крика… Еще сегодня утром она искренне верила, что ужаснее Красной Мглы ничего уже быть не может, но перспектива гибели в грязевой трясине была еще страшней. Лида извернулась, легла на спину и выдернула ноги из увязших сапог. Рядом с ней копошилась Катерина.
— Давай в четыре руки, — предложила она.
Кое-как ухватившись руками за голенище, они попытались вытянуть сапог. Раздалось чавканье, пустое голенище деформировалось, и нехотя, по миллиметру, трясина отпустила свою добычу. С трудом вырвав из грязевого капкана драгоценные сапоги, девушки по-пластунски поползли к Бену, который, сломав небольшое деревце, вытянул их на безопасное место. Они даже не имели сил подняться на ноги и просто уселись на земле, привалившись спинами друг к другу. Вид у обеих был жуткий — как после грязевой ванны.
— Это было… вот то самое? — робко спросила Лидия.
— Нет, какая-то новая напасть… Куда полезли! Уууууу… — Бен метался перед ними, потрясая кулаками и изрыгая изощренные ругательства. — Мало того, что чуть не потопли, теперь вам еще и обсыхать до вечера. Целый день потеряем!
Без сомнения, будь сейчас перед ним не непутевые девушки, а парни, Бен отгрузил бы им полновесных люлей. Махнув в последний раз рукой, он скрылся в кустарнике, и оттуда еще долго слышался
— Слушай, ты в детстве «Властелин Колец» читала? — спросила ни к селу ни к городу Катерина.
— Конечно, и не только в детстве. Однако, не вижу аналогии. Им-то вниз по течению Андуина нужно было… Сели в эльфийские лодки, и нет тебе проблем. Если бы им, как нам пришлось топать…
— Я не про то. Ты задумывалась когда-нибудь, какое испытание было для Братства Кольца самым страшным? Думаю, это испытание антисанитарией. Если бы Фродо и Сэм с самого начала знали, что в конце пути им придется пить воду из грязных луж, они бы далеко не ушли: у них бы и руки ослабели, и ноги подкосились. Понимаешь, к чему я?
— Сама терплю из последних сил. Кажется, еще немного, и мы завоняем.
— Не обольщайся, мы уже завоняли. Рядом такая прорва воды, а помыться негде… Зла не хватает! Хорошо еще, что мы головы обрили, а то неизвестно, кто бы там уже завелся. Я слышала, что в старину монахи вот так же не мылись. Это вроде как обет был… Что-то в этом роде.
— Так это схимонахи — они так плоть умерщвляли, — проявила неожиданную осведомленность Лидия. — А нам себя умерщвлять резона нет.
— Это точно, и так полно желающих нас умертвить. А ты откуда про схимонахов знаешь?
— Читала что-то… Или в монастыре рассказывали. Уже и не помню. Как думаешь, меня могли бы взять в монастырь?
Пожалуй, впервые Лидия осмелилась проговорить вслух неотступно терзающую ее мысль — вот дойдут они до цели, и что же дальше? Как будет?
— Что ты там забыла? — недовольно фыркнул Бен.
— Ты учти, — заметила Катя, — времена нынче трудные, и по закону нашей страны все жители от восемнадцати до шестидесяти лет должны работать. Для монахов исключений не предусмотрено. Днем будешь выносить утки в больнице или горшки в детском саду, а после работы, пожалуйста, у нас свобода совести.
— Вот и отлично, — отшутилась Лидия. — Мне будут гарантированы работа, жилье и досуг, то есть горшки, утки, келья и молитва.
— Ты сначала покрестись! Монашка недоделанная! — бурчал Бен. — На фига тебе все это… Вот скажи — обет безбрачия, например?
— А по-моему, неплохо. После того, что я… Что мне пришлось…
— Сейчас мало осталось людей, которые не пережили бы что-либо, — заметила Катя. — Жизнь нужно ценить, а не отвергать ее скромные радости. В том числе телесные. Эх… Сейчас бы в спа-салон: массаж, шоколадное обертывание, потом контрастный душ…
— Что-то ты размечталась, Катя. Впрочем… Мало ли, вдруг эта глина целебная? Иди, обмажься ей — может, полегчает, — Лида немного помолчала. — Конечно, эта многодневная грязь ничем не лучше встречи с орками.
— Сплюнь три раза! Как бы нам и вправду кто-нибудь такой не встретился. Слушай, может, мы хоть лужу какую-нибудь найдем, а?
— Насчет лужи… Пожалуй, можно и поискать, мы все равно здесь застряли. В ручье вода ледяная — я проверяла, но если найти мелководную заводь… Конечно, уже не лето, но днем… И еще, когда мы шли сюда, я заметила за кустами подходящее болотце. Только вот боюсь, вдруг звери, медведь например, а мы голые.