«Прощание славянки»
Шрифт:
— Дмитрий Миронович, вы забыли, что француз нас ждет у Белосельских.
Небритый мальчик, обнимая королеву, устало посмотрел на часы.
— Уже три часа, генерал. Уже поздно.
— Не поздно, — сухо сказал «кардинал». — У Белосельских открытие фестиваля «Белые ночи». Там будут гулять до утра. Француз нас ждет. Не подводите меня.
Только тогда до меня дошло, что под «Белосельскими» он подразумевал малиновый особняк на углу Фонтанки и Невского, бывший райкомом партии, ставший каким-то элитным
Она отклонилась от небритого мальчика:
— Какой француз вас ждет, Митенька?
Он недовольно посмотрел на Константина.
— Профессор…
— Месье Леон! — воскликнула она,— Что же ты мне не сказал? Это же мой друг! Я хочу его видеть!
— Люда, я тебе говорил,— смутился небритый мальчик. — Ты не хотела ехать…
— Про профессора ты не говорил! Я еду, Митенька!
Она уже дошла до дверей, но вдруг обернулась к
Константину:
— Костик, месье Леон знает, что мы расстались?
— Нет, — мрачно ответил Константин.
Она загадочно улыбнулась.
— Тогда… Митенька, тогда он тоже поедет. Поедем все вместе, Костик! Не отпускайте его! Я мигом!
И шаровая молния исчезла из кабинета. Но от этого не стало легче. Лично я ничего не понимал. И Дмитрий Миронович был растерян.
— Гениально! — сказал вдруг «кардинал» и засмеялся.
— Что гениально? — не понял его Дмитрий Миронович.
— Так может придумать только женщина! — восхищенно сказал «кардинал». — Только такая женщина!
Константин подошел ко мне.
— Пойдем, Ивас-сик.
— Зачем? — удивился «кардинал». — Вы поедете с нами. Вы успокоите француза. Скажите ему, что гарнитур нашелся. Завтра же вы его и отдадите. Завтра же. Непосредственно.
— Мы с Константином переглянулись.
— Бумаги-то вы в стульях нашли? — спросил Константин то, что у меня уже было готово сорваться с языка.
«Кардинал» довольно потер руки.
— Кое-что нашли! Ваш конспиролог оказался прав! Во всем прав! Непосредственно!
Честное слово, я чуть со стула не упал.
Дмитрий Миронович не обращал на нас внимания, ходил из угла в угол.
— За бумаги вы с него отдельно хотите получить? — спросил Константин у «кардинала».
— А как же! — засмеялся «кардинал». — За стулья он вам заплатил. Пусть теперь нам за бумаги заплатит!
— Ладно, — кивнул Константин. — Мы вас с советником в машине подождем. Пошли, Ивас-сик.
Я уже хотел встать.
— Извините, — положил мне руку на плечо «кардинал». — Советник останется здесь.
— Это еще зачем? — удивленно спросил Константин.
— Нам у него кое-что выяснить надо, — ласково улыбался мне «кардинал». — Консультация, так сказать.
По его части. За консультацию ему отдельно заплатим. Очень хорошо заплатим.
Константин убрал его руку с моего
— Без советника я никуда не поеду. Я понятно излагаю?
Не знаю, как бы все обернулось дальше, не знаю… Константин был настроен очень серьезно. Он бы ни за что не ушел без меня. Была бы драка, перестрелка, все что угодно, но без меня он бы никогда не ушел. Я это понял по его металлическому взгляду. Я гордился им…
Распахнулась дверь. В дверях стояла она в белом коротком, выше колен, вечернем платье.
— Похожа я на белую ночь? — спросила она сначала у всех.— Похожа? На белую ночь… Ну, скажи мне, Костик…
И шаровая молния покатилась на Константина…
Константин вдруг зачем-то начал хлопать себя по карманам кожаной куртки. Достал из правого кармана ригельный ключ от моей квартиры, не глядя на меня, протянул его мне.
— Держи, Ива-сик…
И пошел к ней навстречу…
13
Бесконечность
Загадочный Юрик со странными глазами проводил меня через двор во флигель над гаражами. Когда они уезжали, я сам слышал, как «кардинал» велел ему проводить меня в «гостевую». Не похоже, что в этом флигеле принимали они своих гостей. Узкий коридор с выкрашенными «слоновкой» стенами хотя и выглядел чистенько, опрятно, но скорее напоминал коридор какого-то общежития. Узкие лампы дневного света, белые двери налево и направо, титан-кипятильник на табуретке в торце коридора у глухой стены.
Юрик открыл среднюю дверь направо, распахнул ее передо мной.
— Сюда, пожалуйста.
Он сказал это вежливо, но по его тону я понял, что флигель этот — даже не общежитие, а тюрьма. Их собственная, частная, маленькая тюрьма. Но мне уже было все равно. Я так устал за эти кошмарные дни, за эти бессонные ночи, что, увидев за дверью застеленную койку, я, как усталый конь в конюшню, тупо шагнул в свою камеру.
Юрик включил свет. И я увидел, что комната эта если и была камерой, то довольно комфортной. Мрачно чернел в углу экран телевизора, в другом углу белел холодильник. Я опустился на койку и ждал, когда Юрик уйдет. Но он все стоял в дверях. Я поднял голову и увидел его презрительную улыбку. Я не понял, за что он меня так презирает.
— Выпить хотите? — спросил он многозначительно.
И тогда я понял за что. Пересиливая дремоту, я сказал:
— Конечно, родной! Конечно!
Нужно было держать репутацию, несмотря на одолевавший меня сон. Юрик прошел в угол и щелкнул дверцей холодильника. Он выставил на маленький столик у кровати начатую бутылку «Смирновской», открытую банку лосося в собственном соку и картонный пакет апельсинового сока. Из узкого шкафчика у дверей достал два фужера, вилку и черствую горбушку хлеба.