Прощай, Алиса!
Шрифт:
— Небольшая фора у нас есть, потому что удалось проскочить посты ГАИ, но… — Дмитрий умолк, подбирая слова. — Я не знаю, как поступит твой отец и какие у него возможности. В общем, надо что-то решать. Куда ты хочешь, и вообще… Я дам тебе денег, чтобы…
Алиса задержала дыхание и уставилась на бившуюся жилку на его шее, а затем медленно скользнула взглядом по его голой груди, видневшейся из пиджака. Вид у Дмитрия был, конечно, странный, но она не могла не признать, что даже так он продолжал выглядеть привлекательно не только в ее глазах. Когда до нее дошел наконец смысл его фразы,
— Я не… — облизала она сухие губы, — я не смогу…
— Что не сможешь?
Стоять на солнцепеке становилось невмоготу. Пакет с пирогами оттягивал руки, будто был наполнен кирпичами.
Неподалеку раздался женский смех. Алиса повернула голову и увидела двух девиц в коротких шортах и блестящих майках. Раскачиваясь на высоченных платформах, они курили и переговаривались с сидящими в красной «Ниве-Шевроле» парнями. Одна из девушек наклонилась к пассажирскому окну, и мужчина демонстративно оттянул вырез ее майки.
— Или как-то так… — тихий голос Дмитрия застал ее врасплох.
Она с секунду пристально смотрела в его глаза, а потом быстро пошла прочь к остановке. Но через несколько шагов остановилась и обернулась. Мысли ее пришли в такой беспорядок, что она не могла ничего сообразить, кроме одного — уйти значило пропасть, потому что как бы она ни пыталась придумать, куда и зачем ехать, сейчас она была к этому совершенно не готова. И дело заключалось даже не в деньгах, хотя они имели огромное значение, что-то внутри нее отчаянно сопротивлялось тому, чтобы заставить себя сделать еще один шаг.
Дмитрий нарочито медленно развернулся и направился к мотелю. Раздался автомобильный сигнал, отчетливо прозвучавший среди дорожного шума. Стоило ей обернуться, как фары красной «Нивы» мигнули. Девицы наблюдали за ней с таким выражением, что Алиса шарахнулась в сторону, а затем торопливо зашагала вслед за Дмитрием. Отчаяние захлестнуло ее с головой — сейчас она отчетливо осознала, что одна ни за что не справится. И даже если это было не так, единственный, с кем она почему-то чувствовала себя в безопасности, был именно Дмитрий.
21 Андрей
Дорога вымотала и физически, и душевно. Черт, когда я думаю о душе, становится еще поганее. Совесть, что ли, мать ее, никак не может смириться с доводами разума? Все мои попытки примирить их сводятся к нулю. Нет, даже не так, все они сводятся к Алисе. Будь мне шестнадцать, уверовал бы в чистую любовь, но… я и тогда не особо верил в нее, а уж теперь и подавно.
Все время тянет сделать что-то эдакое — пошлое, грязное и обидное, чтобы Алиса узрела меня другими глазами. Видит бог, я стараюсь! А получается все с точностью наоборот — она продолжает излучать какой-то невероятный свет, в лучах которого я совершенно размокаю и плыву, как сопливый подросток. Мне хочется крикнуть ей в лицо: смотри, жизнь груба и черства, как засохшая корка! Тебе и самой она не по нраву. Ты бежишь, но куда? Разуй глаза, Алиса! Я не тот, кто тебе нужен…
В моменты, когда наши взгляды пересекаются, выражение
Несмотря на то, что произошло между нами там, на реке, Алиса продолжает быть рядом. А я продолжаю выискивать возможность расстаться с ней. Умом понимаю, что без меня она пропадет, но самое поганое в том, что с ней пропадаю и я сам. Сказать ей правду? Несколько раз я был близок к этому, но останавливался в самый последний момент. Несколько раз специально пугаю ее, выезжая на встречку. Мои чувства оголены, как провода под током. Не знаю, кому из нас важнее сейчас выплеснуть все наружу.
Мы вместе. Дышим в унисон, но думаем о разном. Вернее, я понятия не имею, о чем думает Алиса, и, по правде говоря, испытываю невероятный дискомфорт, потому что не могу разгадать ее.
Наконец она сама предлагает сделать остановку. Это отличный повод, чтобы понять ее намерения. Мне нужны ее эмоции, слова, мысли, ведь я наполнен чем угодно, только не желанием раскрасить ее жизнь радужными красками.
— Нужно поспать. Иначе мы просто разобьемся, — говорит она, и голос ее дрожит.
— Боишься? — произношу вслух, но думаю совсем о других вещах. О том, что ее жизнь и так разбита, а я собираюсь станцевать босиком на ее осколках.
Вокруг нас привычный дорожный пейзаж, но, кажется, все это ей в диковинку. Алиса и сама диковинка — в ее зеленых глазах отражается вся изнанка не только моих истинных намерений, но и несоответствие нашего с ней притяжения. По сравнению с ней я глубокий старик, всю жизнь проведший в разврате и пошлых пирах. Пытаюсь найти подтверждение того, что и она не святой агнец, потому что в этом случае все стало бы на свои места. Пожалуй, это единственное, что мне необходимо — знать, что это всего лишь игра. Тонкая, хитрая игра. Ведь если это не так, то я даже не знаю, что нас ждет.
— Пойдем. Если уж отдыхать, то в нормальных условиях, — предлагаю единственное, что приходит в голову.
Она стоит передо мной с пакетом пирогов как долбаная Красная Шапочка посреди леса, полного волков. Ее хочется обнять и плакать, но я лишь усмехаюсь, глядя на то, как расширяются ее зрачки. Да уж, отдыхать в моем понимании — это совсем не то, о чем ты подумала, Алиса.
— Кто знает, может, это единственная возможность решить наши проблемы раз и навсегда, — говорю я, чтобы еще больше сгустить темные краски. И тут же решаю: — Или… Видишь остановку?
Через пять минут окончательно и бесповоротно становится ясно, что она никуда, ни-ку-да! от меня не денется. Дыхание перехватывает, будто я залпом выпиваю стакан ледяной водки — еще немного, и меня понесет как тунгусский метеорит через тьму и расстояния. Чтобы потом, разумеется, шваркнуть со всей дури о мерзлую землю.
Мне нравится то, что она слушается меня, и в то же время бесит это обстоятельство. С самого начала Алиса вызывает во мне внутренний протест, который мешает принимать четкие и выверенные решения.