Прощай, детка, прощай

Лихэйн Деннис

Тут в баре что-то громко лязгнуло — сын Ленни запер входную дверь на засов.

Так вот, значит, как это происходит. Женщина, умная, гордая, красивая, приходит в подобное заведение, и собравшиеся здесь мужчины вдруг видят то, чего им так не хватает и чего без насилия у них никогда не будет. Вдруг приходит осознание пороков, приведших их в эту клоаку. Ненависть, зависть и сожаление одновременно кипят в их недоразвитых душах. И хочется сделать так, чтобы женщина пожалела, горько пожалела о своем уме, красоте и особенно

о гордости. Хочется выместить на ней ненависть к миру за неудачно сложившуюся жизнь, прижать ее к стойке, насытиться вдосталь, до пресыщения, до блевотины.

В застекленном окошке автомата, продающего сигареты, я видел свое отражение. От бильярдного стола ко мне сзади подходили двое с киями в руках, впереди шел бритоголовый.

— Хелен Маккриди, — проговорил Большой Дейв, не спуская глаз с Энджи, — ничтожество. Неудачница. И дочка ее такая же вырастет. Что бы там ни случилось с ребенком, ей же лучше. Но вот что мне не нравится, так это когда посетители моего бара намекают, будто я наркодилер, и вообще ведут себя так, будто я им в подметки не гожусь.

Сын Ленни прислонился к двери и скрестил руки на груди.

— Дейв, — сказал я.

— Большой Дейв, — поправил он, скрипнув зубами и не сводя глаз с Энджи.

— Дейв, — сказал я, — хорош вые… ваться.

— Дейв, не дури, — сказала Энджи дрогнувшим голосом. — Не дури.

— Посмотри на меня, Дейв, — сказал я.

Он взглянул в мою сторону, не потому что послушался, а скорее чтобы понять, скоро ли подойдут ко мне игравшие на бильярде. Увидев у меня за поясом кольт «коммандер» 45-го калибра, Дейв замер.

Я переложил кольт, когда сын Ленни пошел запирать дверь. Дейв посмотрел мне в лицо и сразу сообразил, в чем разница между человеком, выставляющим оружие напоказ, и держащим его наготове, как я, на всякий случай.

— Еще шаг, — сказал я, — и здесь будет очень горячо.

Дейв, глядя на них мне за спину, качнул головой.

— Вели этой заднице отойти от двери, — сказала Энджи.

— Рей, — позвал Большой Дейв, — сядь.

— Почему? — возмутился Рей. — Какого хрена-то? Разве у нас тут не свободная страна и прочее дерьмо?!

Я слегка постучал указательным пальцем по рукоятке пистолета.

— Рей, — сказал Большой Дейв, не отводя глаз теперь от меня, — отойди от двери, а не то я твоей башкой ее прошибу на хрен.

— Ладно, — сказал Рей. — Ладно-ладно. Черт побери, Большой Дейв. Я хочу сказать, ну не хрена себе! — Рей покачал головой, отпер дверь, но, вместо того чтобы вернуться на место, выскочил из бара.

— Да наш Рей просто оратор! — заметил я.

— Пошли, — сказала Энджи.

— Пошли, — согласился я, оттолкнул ногой стул и пошел к двери. Двое игравших на бильярде оказались справа от меня. Я взглянул на того, кто пролил пиво мне на ботинок. Он держал кий двумя руками тонким концом вниз, положив толстый себе на плечо.

Он был не настолько глуп, чтобы рискнуть и подойти поближе, но отойти подальше ума не хватило.

— Ну, — сказал я ему, — теперь тебя точно что-то беспокоит.

Он посмотрел на кий и на подтеки пота, темневшие на нем ниже ладоней.

— Брось кий, — сказал я.

Он оценил расстояние между нами. Подумал о рукоятке пистолета 45-го калибра и о моей правой руке в сантиметре от нее. Взглянул мне в лицо. Наклонился и положил кий к моим ногам. Сделал шаг назад. В этот момент со стуком упал на пол кий его приятеля.

Я сделал пять шагов к выходу, остановился и взглянул на Большого Дейва:

— Что?

— Мм? — не понял Дейв, следивший за моими руками.

— Мне показалось, ты что-то сказал.

— Ничего не говорил.

— Мне показалось, ты сказал, что, кажется, сообщил нам не все, что мог, о Хелен Маккриди.

— Не говорил, — сказал Большой Дейв и поднял руки вверх. — Ничего я не говорил.

— Энджи, — сказал я, — как думаешь, Большой Дейв нам все сказал?

Она остановилась у двери и прислонилась к притолоке, небрежно свесив левую руку с пистолетом 38-го калибра.

— Вряд ли… — начала Энджи.

— Видишь, Дейв, нам кажется, ты что-то скрываешь. — Я пожал плечами. — Такое у нас сложилось мнение.

— Я вам все сказал. А теперь, по-моему, вам бы…

— …зайти еще разок вечерком после закрытия? — закончил за него я. — Отличная мысль, ты все правильно понял. Так мы зайдем.

Большой Дейв затряс головой:

— Нет, нет.

— Скажем, часика в два или в начале третьего? — Я кивнул. — До встречи.

Я подошел к троице у стойки. Никто не поднял глаз. Все уставились в свои кружки с пивом.

— Она была не у подружки, не у Дотти, — сказал вдруг Дейв.

Мы с Энджи обернулись. Дейв стоял за стойкой над раковиной, направив себе в лицо струю из надетого на кран шланга.

— Руки на стойку, Дейв! — сказала Энджи.

Он выпрямился, поднял голову, заморгал — капли со лба и бровей попадали ему в глаза — и положил ладони на стойку бара.

— Хелен, — сказал он, — не ходила к Дотти. Она здесь была.

— С кем?

— С Дотти. И с сыном Ленни, Реем.

Ленни поднял голову, склоненную над кружкой с пивом, и сказал:

— Пасть заткни, твою мать, Дейв.

— Это тот подонок, что дверь запирал? — спросила Энджи. — Он — Рей?

Большой Дейв кивнул.

— И что они тут делали?

— Ни слова больше! — сказал Ленни.

Большой Дейв бросил на него отчаянный взгляд, потом взглянул на нас.

— Просто пили. Во-первых, Хелен понимала, что оставлять ребенка одного нехорошо. Если б журналисты и полиция узнали, что на самом деле она была не по соседству, а в баре в десяти кварталах от дома, это бы выглядело совсем некрасиво.