Прощай, Германия!
Шрифт:
Глава 7
Конференция ветеранов войны
Глава, в которой герой узнает, что и в мирное время нервотрепка может быть посильнее, чем на войне.
Тем временем в казармы зачастили проверяющие (один, два, а то и три), по той простой причине, что в их второразрядной части начиналась настоящая революция – через полгода предстояло развернуть полк в дивизию и призвать из запаса десять тысяч приписного состава.
Эта нерадостная перспектива пугала и нервировала офицеров, привыкших служить в тишине
Каждый батальон, каждая отдельная рота по весне выделили по нескольку военнослужащих для начала строительства. Как строить, чем строить и кем строить лагеря – эти вопросы окружное командование не волновало. Командиры должны были сами выкручиваться, как могли и даже если не могли. Первая проблема – материалы. Необходимо было воздвигнуть каркасы казарм с крышами, стенами, с нарами, с остроугольными крышами, так называемые «чумы», а поверх них позже натянуть брезенты, которыми обычно укрывают технику.
Танковому батальону требовалось возвести двенадцать «чумов» для размещения и проживания целого полка. Где взять строительный лес? Бесполезно пытаться закупить бревна, балки, доски, рейки в магазине или на промышленной базе в эпоху тотального дефицита. Нужных материалов там нет. Так ведь даже если и найдешь строительный Клондайк, на эти цели средств-то ни рубля не выделено! А помимо стройматериалов еще необходимо заготовить несколько машин дров для печей, ведь учения планировались в октябре – ноябре, а это не самое теплое время года на северо-западе.
Откуда взять дровишки? Из леса вестимо… Вот только другая беда – вокруг полигона заповедные леса и рубить их легально никто не даст разрешения. Что делать? Выходило, что военные должны действовать самовольно, на свой страх и риск!
Первый рабочий десант танкового батальона – два лейтенанта и десять солдат – убыл в лес в конце апреля. Первопроходцы пробили колею, поставили в глубине леса две палатки, вывезли полевую кухню, столы, скамьи, и начался подпольный лесоповал и строительство.
Главная задача подпольным лесорубам: деревья не должны валяться на земле ни дня. Быстро срубили сосну, скоренько ее ошкурили, вкопали столб (а загодя выкопали яму), и только тогда можно рубить следующую. И так без остановки: одни валили лес и носили бревна, другие рыли землю и сколачивали каркасы. Кору, ветки и щепки частично жгли на кострах, частично вывозили в дальний овраг. К началу лета остовы бараков выстроились в ряд: казармы, бытовки,
Комбат прибыл с проверкой, чтобы на месте разобраться, как идут дела у строителей. Подполковник Туманов оценил обстановку и понял – к сроку не успеть, темпы далеко не рекордные, и следовало поднапрячься. Но каким образом? Самым простым – советским: следует усилить воспитательную работу, поднять морально-волевые качества, воодушевить бойцов, живущих в лесу два месяца. Кто будет воодушевлять? Конечно же ответственный за это дело – капитан Громобоев!
– Не обессудь, но тебе надо самому отправляться в полевой лагерь, тем более что Ленинские комнаты не имеют даже каркаса. И офицериков подгоняй, пить им не давай! – напутствовал Эдика комбат. – Сейчас у тебя там лишь столбы по углам стоят, а ты тут сидишь, газетки почитываешь да бумажки пописываешь и усом не ведешь.
– У меня нет усов, – ухмыльнулся капитан.
– Так заведи их себе, чтоб мотать приказания на ус! Эх, распустились в батальоне офицеры! Накажу кого попало и разберусь как-нибудь! – выдал любимый свой перл Туманов и на этом окончил дискуссию.
Приказ комбата Эдуард воспринял без воодушевления, тем более что другие заместители – ни начальник штаба, ни зампотех – в лесу жить не собирались. Конечно, дома, в новой квартире под бочком у жены, спать гораздо приятнее, чем кормить в палатке комаров, но что делать, приказ есть приказ. Громобоев собрал необходимые вещи в походный чемодан – и в путь…
Вновь началась походная жизнь и работа на природе, почти как в Афганистане, только вместо гор и пустыни леса и болота. Через месяц Ленинские комнаты, бытовки и столовые (то, что поручил комбат сделать лично ему) стояли практически в полной готовности, не хватало лишь самой наглядной агитации, но эти щиты, оформленные текстами и фотографиями, лежали на складе в полку и к осени их должны были подвезти. Работа шла спокойно, размеренно, без нервотрепки. И вдруг как гром среди ясного неба – проверяющий.
Однажды утром, когда полусонные солдаты едва успели помыться и позавтракать, к полевому лагерю будущего полка подкатил уазик, из которого выбрался седовласый полковник. Пузатенький начальник огляделся, нашел глазами Эдуарда и поманил его пальчиком.
– Я полковник Алексаненко, представитель политуправления округа, – назвал себя полковник и брезгливо оглядел строительный беспорядок. – Кто такие? Что вы делаете?
Взводные, старшина и солдаты, словно призраки, моментально исчезли, нырнули в кусты и разбежались по возводимым объектам.
– Танковый батальон пулеметного полка, – ответил Громобоев. – Ведутся плановые работы по обустройству лагеря.
– Почему не брит? – последовал следующий вопрос грозного начальника. Громобоев действительно брился по старой афганской привычке (словно вновь был на войне) через день, а то и через два на третий. – И сапоги не чищены. Что за вид у вас, капитан? Выглядите как колхозный бригадир. Позор! Ведите меня к Ленинским комнатам, показывайте свою работу!
Эдика обеспокоило, что этот сердитый полковник настроен был как-то уж слишком агрессивно.