Прощай, Герой
Шрифт:
Ладно. Это самообман. Или нет — не важно. Для подобной скорости мышления вполне достаточным было бы и просто моего Уровня с прокачанными Статами. Под кучей «бафающей» бижутерии, которой я обычно был обвешан с головы до ног, и которая нынче в прах рассыпалась, я и быстрее мог думать. Так, что ничего удивительного.
Вот только, тут, как в шахматах: если твоего короля уже загнали в угол, и следующим ходом ставят мат, то ты хоть обдумайся, хоть день, хоть два, хоть неделю, положение менее безнадёжным не станет: Зал пуст, живых рядом нет, сил для резких маневров тоже нет, Альбина вцепилась мёртвой хваткой — не оторвёшь, и ей же не прикроешься (без толку это — оба
«Да что тут думать! Трясти же надо!» — вспомнился один из любимых анекдотов отца. И я перестал думать. Я вскинул перед собой руки, как когда-то в кино некий Кайло Рен вскидывал, останавливая летящий в него бластерный выстрел, что до этого считалось в той вселенной невозможным… и «Тлен» остановился в воздухе.
По этому поводу вспомнилась другая цитата, которую отец часто использовал: «Видишь цель? Веришь в себя? Плевать на препятствия!»… и ты пройдёшь сквозь стену. Особенно, если ты за рулём бульдозера… Или, как в моём случае: мы с ним оба Маги одной Стихии. Манипулируем одним видом Энергии. Просто, по-разному: он поднимает нежить, я — упокаиваю. А «Тлен» — то общее, чем пользуемся мы оба.
Обалдел я. Обалдела приготовившаяся к смерти Альбина, обалдел Лич… По-моему, даже сам «Тлен» обалдел от такого обращения, он же псевдоразумен. Не воспользоваться такой удобной ситуацией было бы просто преступлением. И я воспользовался: метнул зависший «Тлен» обратно в Лича.
«Тлен» не промазал. «Тлен» попал. И пусть, в Личе жизни не больше, чем в камне, но «Тлен», проверено в «Уважухе», на нежить всё-таки действует. На единичную цель. Превращает в прах. И, после этого, нежить больше не поднимается — нет необходимости в дополнительных «черепо-заготовительных» мероприятиях. Но, по соотношению Затраты-Результат, обычная «пуля» или пинок — куда эффективнее.
Лич осыпался прахом.
Вот только, сильно лучше это ситуацию не сделало, так как, буквально секунд через пять, через тот же проход коридора неторопливо вошёл следующий скелет, в отличии от осыпавшегося прошлого, этот был скелетом-воином. Был. Когда-то. Теперь это Лич. Мощный, крутой, старый, разумный. Который, потеряв преимущество внезапности, теперь не спешил. Спешить ему было некуда: дважды мой номер, прибивший прежнее его тело, не используешь.
Подозреваю, что и в прошлом Альбины, случилась практически такая же ситуация: она увернулась от брошенного в неё «Тлена» (кстати, вопрос: как? Хотя, я, наверное, не хочу знать ответа, почему-то зреет уверенность, что была это какая-нибудь очередная тактическая подлость), бросила заклинание Магии Смерти в голову воскресщего Лича, а дальше… в «Шипах и Розах», она тактично опустила этот момент. Просто «сбежала», сказала она. А теперь вот, оказавшись здесь, на её месте, начинаешь понимать: не могла она сбежать. Не в таких условиях. Стало быть… договорилась.
Вот и нынче, новая «резервная копия» Лича вошла в Зал уверенно и неторопливо, понимая, что все козыри у него на руках, и любая моя следующая карта заранее бита. Удивить его пару раз мне удалось, но теперь всё… запас моей удачи закончился.
Так он думал, входя в Зал.
Так же думала и Алина.
Так же думал и я…
Вот только, что делает десантник, когда понимает, что всё, шансов больше нет? Сдаётся? Американский, может и сдаётся — не знаю, не приходилось с ними сталкиваться напрямую. Так, одни байки да анекдоты слышал… А вот, что в таких ситуациях делает десантник русский, наблюдать приходилось… он дёргает чеку пришитой к нагрудному карману разгрузки гранаты. Она ведь
Главное — успеть дёрнуть до того, как прострелят или сломают руки…
Граната… Гранаты у меня не было. Но, зачем Артефактору банальная жалкая граната, когда он лежит, совершенно буквально, на куче высокоранговых «ядер», которыми и дальше усыпан весь пол пешеры?
— Сдавайся, Герой, — прозвучал голос Лича, то ли в воздухе, то ли в моей голове.
— Русские не сдаются, — выдавил я банальность сквозь сжатые и уже начавшие крошиться зубы. Сжатые от боли. От боли в обугливающейся спине: с таким количеством «ядер» я раньше ещё никогда не работал. И это было больно. По-настоящему больно. Но, самое главное, у меня получалось. И даже больше получалось, чем я планировал изначально: с моего места, оттуда, где я лежал, было видно, как мягким едва заметным для кого-то, кроме Артефакторов, светом начали светиться ВСЕ «ядра», которые лежали в Зале. Все!!! Вообще все. Кроме одного, того, что было зажато мной в кулаке.
Что с ними происходило? Я «впаивал» их в пол, как единственный доступный мне сейчас материал, теоретически способный удержать их силу хотя бы несколько секунд и успеть исполнить за эти секунды одну единственную команду. Всего несколько секунд, не более. Больше мне было не надо.
— Все так говорят, — осклабился голый череп бывшего скелета-воина, выбросившего свой ржавый меч. — А потом говорят мне: «Слушаюсь, Господин!»
Не заметил. Упустил те самые секунды, когда меня ещё можно было остановить. Когда ещё можно было не дать «дотянуться до чеки гранаты».
— Не все, — улыбнулся я. — Тебе привет, Харуто.
— Привет? — не понял он. Но насторожился. Видимо, не ожидал, что я назову его по имени. — От кого?
— От Смерти, — стала улыбка моя ещё радостнее. А свободная рука поднялась и показала маленькое проволочное колечко весьма узнаваемой формы. Тот, кто в своей жизни хоть раз видел такое, уже никогда его не забудет, и ни с чем не спутает. Колечко от гранаты.
Да — я пижон и понторез. Да, я потратил ещё одну подаренную мне Личем секунду на то, чтобы создать из последнего «ядра» в этой комнате и своего собственного мизинца это вот простенький предмет, форма которого, скажет за меня всё гораздо красноречивее любых даже самых убедительных слов.
Лич переменился в лице, разглядев то, что я беспечно крутанул на своём указательном пальце. Лич… переменился в лице… что за бред я несу? Откуда вообще лицо у черепа?! Но, факт — он стал выглядеть иначе. Я бы сказал, что у него в шоке и неверии узнавания расширились глазницы, как это порой рисовалось в некоторых произведениях мангак моего родного мира, по которому я, если честно, уже успел истосковаться. Достал меня этот Мир. Пусть, сказочный, пусть, красивый, пусть, волшебный… но такой жестокий и страшный. С его такими рациональными жителями. Циничными, логичными и прагматично подлыми.
— Ты блефуешь! — тихо произнёс Лич, даже пошевелив для этого щербатой нижней челестью.
— А ты проверь, — весело глянул ему прямо в глазницы я.
— Ты не посмеешь!
— Уже посмел, — веселье в душе поднималось всё сильнее, яркое, яростное и бесшабашное, какое может быть лишь у того, кто уже дёрнул свою чеку, кому уже совершенно всё равно, кому… терять нечего.
— Стой! Давай договоримся! Я могу тебя отпустить, вывести на поверхность, без «Клейма», живого и целого… Я могу отпустить девчонку! Снять с неё «Клеймо»…