Прощай, любовь, когда-нибудь звони
Шрифт:
Анастейша, мать твою! Я оказался прав. Она здесь. Но как? Она стоит и не двигается, рот заклеен скотчем. Я срываюсь и подбегаю к ней, чтобы помочь. Она яростно качает головой, а её глаза расширятся от ужаса. Тише, маленькая, я сейчас всё исправлю. Я рядом. Чего она так боится?
Руки уже касаются скотча, и я слышу негромкое: «Он здесь». Резко разворачиваюсь и прихожу в ужас. Вот настоящий похититель. Он стоит и улыбается, а в руках у него — моя дочь.
***
— Думаю, надо с тобой что-то сделать, а то мой братец не торопится, — Элиот медленно подходит ко мне, таща за собой Фиону. В его глаза опасный
— Элиот, ты ещё можешь всё исправить, — я нервно закусываю губу. — Он твой брат! Неужели, ты ни капельки не любил его?
— Сводный брат, — Элиот останавливается на расстоянии вытянутой руки, я почти могу коснуться своей дочери. При виде её раскрасневшихся глаз, моё сердце сжимается. — Ты слишком много болтаешь, Анастейша. Это надо исправить.
Что он собирается делать? Я слежу за руками Элиота с опаской.
— Во-о-от, — он достаёт скотч из заднего кармана джинс и отрезает небольшой кусок. Теперь я понимаю, о чём шла речь. — Не двигайся, Ана. У меня в руках твоя дочь, — он видит, что я готова к ней броситься. — Кричи, — выдыхает с радостной улыбкой.
Что? Я не понимаю.
— Элиот, — слёзы опять катятся градом с моих щёк, — отпусти её, умоляю!
— Ладно, — он пожимает плечами и достаёт небольшой складной ножик.
О, Господи, нет!
— Что ты хочешь сделать? — испуганно выдыхаю я, глядя на холодное оружие в руках этого ужасного человека.
— Кричи, Ана, — я не двигаюсь. Он качает головой и улыбается.
Хочет меня убить? Или нет? Элиот буквально краснеет от злости, а потом резким движением наносит удар. Но не мне. Фионе. Нет! Я кричу от боли и ужаса. Кричу изо всех сил, внутри разрываясь на части.
========== Глава 19 ==========
— Привет, братец, — ухмылка расползается по его лицу.
— Ах, ты, мразь!.. — я кидаюсь на него, но Элиот направляет на меня пистолет, ничуть не испугавшись.
— Кажется, тут ты прогадал, — он поднимает голову Фионы за подбородок, её испуганные глаза встречаются с моими. — Узнаёшь его? — кивает на меня.
Девочка не отвечает. Она тихо плачет, и мне безумно хочется избивать сводного брата до последнего вздоха, чувствовать его кровь на своих руках. И даже это не окупит обречённого взгляда Анастейши и затравленного взгляда Фионы.
— Твой отец, — продолжает Элиот хозяйским тоном.
Она, по всей видимости, его даже не слышит. Брат переводит взгляд на меня и прищуривается.
— В одном тебе, конечно, повезло. Я думал, тебя притащат полумёртвым, но… — он поднимает брови, — ты пожертвовал своими людьми. Браво, Грей.
— Как ты мог? — я смотрю на него, пытаясь понять, что же упустил. Каждая чёрта загорелого лица до боли знакома. Я не поверил бы, что во всём этом ужасе виноват Элиот, не будь в его руках Фионы. Это кажется нереальным, потому что я знаю его, как себя. Я рос с ним, взрослел бок о бок, поступал в колледж. — За что? Брат…
Он отводит взгляд, и я цепляюсь за это, как за соломинку. Вдруг не всё ещё потеряно? Он не такой! Не холодный и жестокий, как сейчас, в этом сыром полутёмном зале. Он тёплый и добрый, весёлый, даже слишком, что меня иногда раздражает. Но брат поднимает глаза, и в них — ещё больше злости и не человечности, чем минуту назад.
— Неприятно удивлён, что ты, с твоей удивительной проницательностью и трезвостью ума, так ничего
У меня есть одно предположение, но оно слишком глупо и ужасно, чтобы быть правдой. Что же я сделал, отчего брат стал таким?!
— Итак, — протягивает Элиот, быстро улыбнувшись. Показалось, что улыбка была немного печальной. — Вернёмся на пять лет назад…
— Кейт, — выдыхаю я одними губами, но он улавливает это.
Взгляд становится жадным, и Элиот замирает. Господи, нет… Я был прав в своём ужасном предположении.
— Бинго, братец! Ты справился быстрее, чем Ана, — оборачиваюсь на неё и тут же жалею. Лучше бы я не видел такую Анастейшу — полную боли, безысходности и смирения. Что?! Смирения? Нет, Ана, ты должна держаться! Я пытаюсь упокоить её взглядом, но Элиот продолжает: — Да, всё ради Кейт Кавана, которая могла бы стать Кейт Грей. Тебе ведь тоже нравилась эта идея, верно? — он усмехается. Во всём: взгляде, позе, интонации — глубокая ненависть. — Кейт была хорошим человеком, даже несмотря на твои чёрные загребущие руки, прикасавшиеся к ней. И мы хотели стать семьёй, большой дружной семьёй. Я, Кейт, Ана и ты — неплохо, правда? Но мечтам моей любимой девушки не суждено было сбыться. Где ты, Кристиан, там боль и разрушения. Просто грёбаная ебучая боль повсюду!
Я судорожно думаю, где же Микки и как там Сойер? Надеюсь, они не пострадали, потому что мне сейчас помощь не повредит. И чем скорее, тем лучше. Но их нет. Я тут уже около десяти минут. Почему моя охрана так медлит?
— А я всё потом думал и сопоставлял дни, когда она задерживалась на работе с моментами, когда ты отмахивался от встреч, тоже прикрываясь карьерой. Я верил Кейт и верил своему брату. Кстати, спасибо, Ана, — он смотрит на неё, — ты открыла мне правду. В тот раз не успел поблагодарить, — Элиот делает короткий поклон, не отпуская Фиону.
Я не представляю, что с ней твориться. Если даже я со своей хладнокровностью и железной выдержкой, зная, что охрана здесь, схожу с ума, то какого беззащитному ребёнку?!
— Элиот, я предлагаю тебе сделку. Это самое лучшее, что может с тобой случиться, — я понимаю, что нужно срочно что-то делать, иначе нам всем грозит смертельная опасность. Только я могу всех их спасти, и от этого становится ещё тревожнее. Брат издаёт что-то, наподобие смешка, но я не обращаю внимания и продолжаю: — Ты отпускаешь Фиону и Анастейшу, а я остаюсь здесь. Можешь мстить мне, как пожелаешь. Это будет честно.
Анастейша позади меня дёргается и мычит, выражая своё несогласие, но я не обращаю внимания.
— Да на кой-мне сдалась твоя жалкая жизнь? — фыркает Элиот. — Думаешь, всё это только, чтобы найти тебя, самовлюблённый ты засранец?! Нееет, — он начинает медленно двигаться вправо, таща за собой мою дочь. — Сегодня ты тоже потеряешь тех, кого любишь. Я убью их! Ты это увидишь! Но сам останешься жить, вспоминая каждый день их глаза, молящих о спасении. И будешь знать, что в этом виноват только ты один. Ты, — он указывает пальцем в мою сторону и, видимо, получает от этого глубокое удовлетворение, — убил их! Кстати, я совсем забыл о результатах экспертизы. Думаю, перед вашей смертью можно открыть правду. Четыре года назад они были подделкой, и ты, Ана, получила не те результаты.