Прощай, мое мужество
Шрифт:
– Смотри, вот моя большая пуля. А вот маленькая - комбатовская.
– показал я отверстия солдату Ермакову.
Но того в данную минуту больше интересовал материальный ущерб, причинённый дорогому соседу…
– Да машина-то целая. Только колеса заклеить и стекла поменять.
– Оценил он убыток нанесенный своему "дяде Ване".
– Да и вообще эти дырочки можно болтами закрутить, чтобы трещины не пошли на остальное стекло и все.
От автофургона нам уже кричали и свистели, предлагая нам поторопиться с возвращением. Основная часть разведчиков
И ГАЗ-66 с цельнометаллическим кузовом и стоявшие рядом с ним люди с несколькими ружьями оказались еще одним казачьим кордоном, выставленным местными жителями на въезде в свое село. Пробегая мимо людей, мы не заметили среди них нашего "соседа". Видно его увезли для оказания срочной медицинской помощи и извлечения из головы "маленькой, но пули".
Внезапно мое внимание привлёк крепкий парень, явно что-то прятавший в кабине за водительским сиденьем…
– Так… Что там у тебя?
– крикнул я ему, подбегая ближе.
– Доставай!
Одетый в промасленную спецовку молодой человек так же оказался водителем и из бумажного свёртка появилась поллитровка беленькой. Ни капли не сомневаясь, парень добродушно протянул её нам…
– Ребята! Ну хоть вы возьмите…
– Спасибо! Нет!
Это почти дуплетом отказались наши практически не дрогнувшие голоса и мы с Василием побежали к вертолёту. Война войной, но "облико" должно быть всегда "морале"…
Второй борт уже поднялся, а на нашем оказалась втянутой и лесенка… Но нас они все-таки дождались и мы устало вскарабкались во внутрь отечественного геликоптера…
– Ну что там с водителем?
– спросил меня в вертолете комбат.
– Да, пустяк.
– махнул я рукой.
– Пуля выбила осколок стекла. Он влетел под кожу и застрял во лбу.
– А чья пуля?
– решил уточнить Меркосин.
– Ваша.
– по-честному сказал я. Моя пошла внизу и справа. А ваша как раз справа от головы.
– А может наоборот?
– засомневался комбат.
Но субординация и есть субординация… Только вот для военного прокурора она почти не важна и в вопросе разграничения содеянного, а следовательно и наступающей ответственности всё должно соответствовать справедливой истине…
– Нет. У меня - девять миллиметров. Сразу видно. А у вас - пять сорок пять. Маленькая дырочка.
– твёрдо возразил я.
– Вот Ермаков видел.
Солдат Василий подтверждающе закивал головой.
– Да ничего с ним не случится! Стекло вырежут. И на память ему отдадут.
– прокричал я Маркусину.
– Водила оказался соседом Ермакова. Это у которого сын дезертир.
Данный факт незаконного уклонения военнообязанного соседского отпрыска от всеобщей воинской службы успел мне поведать на бегу разведчик Вася, который невзирая на неподходящесть момента, всё-таки не смог удержаться от возможности высказать свою обиду на такую
– Да ну?!… Эх, бля. Надо было бы ему по двигателю стрелять.
– самым натуральным образом огорчился комбат. А то мы тут воюем, а его сынок дома отсиживается. Непорядок!
– Зато сейчас мы его чуток компенсировали… - прокричал я Маркусину…
Шутки шутками, но на мой взгляд это действительно было так…
Уже за обедом нашим офицерам стало подробно известно про всю эту историю с соседом дядей Ваней и мы еще долго смеялись над куркулистым водителем, закрывающем под свистящими пулями свою машину, а также над его "маленькой, но пулей".
– А он еще врачам не поверит когда ему стеклянную крошку дадут. Еще потребует настоящую пулю поискать в голове.
– говорил, беззлобно потешаясь, доктор.
– Ну что, Ермаков, ты почто своих соседей стреляешь?
– шутливо спросил я солдата по возвращении с обеда.
– Товарищ лейтенант, так может заскочим в мое село.
– Улыбаясь, попросил Ермаков.
– А то этот дядь Ваня на всю округу слух пустит, что я на вертолете летаю и соседей почем зря стреляю.
– Не знаю. Командир борта должен за каждую посадку отчитываться.
– сказал всерьез я.
– Если договоримся с летунами - попробуем.
Послеобеденного отдыха у нас так и не получилось и пришлось вновь усаживаться в нашу "воздушную колесницу", чтобы старательно обшаривать ставропольские поля и лесополки, автострады и проселочные дороги, кустарники и прочие естественные изгибы местности.
Пролетая через час над обстрелянным "жигуленком", мы заметили рядом с ним отчаянно махавших руками людей. На "нашей" машине же отсутствовали переднее и заднее стекла.
– Давай-ка приземлимся, так, на всякий случай.
– сказал комбат, направляясь в кабину пилотов.
По его просьбе борт приземлился как можно ближе. Мы благополучно десантировались и вот около подстрелянной машины к нам подбежало несколько возбужденных мужчин.
– Тут только что чеченцы были. Двадцать человек на "Камазе". С автоматами.
– загалдели они наперебой.
Комбат в этот раз с нами почему-то не побежал, а остался на вертушке и оценивать обстановку нужно было мне.
– Кто видел их? Что они сделали?
– Мы все видели. Вот, расстреляли эту машину.
– докладывали наперебой местные жители.
– Водителя чуть не убили, до реанимации еле довезли. А потом сели на "Камаз" и во-он туда поехали.
Я доверчиво посмотрел на виадук, на который и показывали всезнающие селяне, но затем решил всё-таки их разочаровать.
– В эту машину я стрелял.
От искреннего удивления у сельчан начали отвисать челюсти.
– А зачем?
– недоверчиво спросил один из них.
Тут мне пришлось выкладывать всё начистоту.
– Мы досматривали ваш пост. А он хотел удрать. На команды "стой" не реагировал. Вот и пришлось стрелять по колесам. Стараясь не улыбаться, я доводил до селян истинные причины случившегося.