Прощай, молодость
Шрифт:
— Да, — согласился я.
Потом мы вышли, и я закрыл за собой дверь. Мы стояли в холле, грея у камина руки.
— Что вы предполагаете делать, Ричард? — осведомился Грей.
— У меня нет никаких планов, — ответил я. — Я не собираюсь возвращаться в Париж.
— У вас, разумеется, нет необходимости беспокоиться о деньгах, — заметил он.
— Об этом пока рано говорить, не так ли?
— Нет, я так не думаю, — возразил Грей. — Полагаю, вы обнаружите, что ваш отец все вам оставил.
— Нет, — сказал я. — Нет.
— Однажды он показал мне свое завещание, Ричард, примерно
— Год тому назад?
— Да.
Год тому назад я ему написал, прося помощи, и он прислал мне чек на пятьсот фунтов стерлингов, но без письма.
— Мой отец когда-нибудь говорил с вами обо мне? — спросил я.
— Нет, Ричард.
Я продолжал греть руки у огня.
— Мне не нужны деньги, — сказал я. — Если то, что вы говорите, сбудется, то маме понадобятся все деньги, чтобы поддерживать тут все в таком виде, как прежде. Думаю, в конце концов, она права, что хочет оставить все как при нем, как будто он все еще здесь.
— Вы должны сделать что-нибудь определенное, должны поселиться в Лондоне, — посоветовал Грей. — Вы оставили идею писать?
— Да, — ответил я. — Да, с этим покончено.
— Вы когда-нибудь думали о том, чтобы найти работу в Сити? — спросил Грей.
— Вряд ли.
— Я мог бы вам дать рекомендательное письмо к сэру Малькольму Фордриду. Полагаю, вы о нем слышали?
— Не знаю, — усомнился я.
— Он крупный банкир. Если бы вы начали у него в фирме, это могло бы стать отправной точкой карьеры, Ричард. Возможно, сначала работа покажется нудноватой. Присутственные часы, знаете ли, однообразная работа. Обычная рутина для многих. Мне кажется, это то, что вам надо.
— Очень любезно с вашей стороны, — ответил я. — Мне нужно подумать.
— Вы бы могли подыскать удобную квартиру в городе, — продолжал Грей. — Выходили бы в свет, общались с интересными людьми.
— Да, — сказал я.
— Вы уже не мальчик, знаете, и вам нужно как-то устраиваться в жизни.
— Да, — повторил я.
— Если хотите, я могу рекомендовать вас в мой клуб, — предложил он. — Вам нужен хороший клуб, если вы живете в городе.
— Благодарю вас.
Вскоре прозвучал гонг к переодеванию.
— Вам бы лучше подняться наверх и принять ванну, — сказал он.
— Да, — ответил я.
Я остановился в коридоре, помедлив с минуту, прежде чем идти в свою комнату в западном крыле. Потом медленно пошел в противоположном направлении и задержался возле комнаты отца. Я тихонько повернул ручку. В комнате было темно. Я на ощупь прошел по комнате и зажег свет над кроватью. Он лежал там, и лицо его совсем не изменилось, оно было такое же, как всегда. Только глаза были закрыты. Вопреки моим опасениям, они не смотрели на меня.
Я размышлял о том, действительно ли он здесь и спит спокойным сном, или его нет. Почему же он дал мне свою плоть, но отказал в своем таланте? Мне бы хотелось, чтобы он оставил мне какую-нибудь весточку, хоть слово, чтобы показать, что он меня понимает. Что-то для меня одного. Не его деньги. А вместо этого мне приходится довольствоваться двумя словами, написанными на клочке бумаги для группы молодых людей, которых он никогда не знал. Странное прощание! Я оставлю
Глава девятая
Мне нравится жить в Лондоне. В нем есть покой, которого я так и не нашел ни в каком другом месте. Окна моей квартиры выходят на маленькую площадь, а в центре ее имеются садик, газон и деревья. Шум городского движения не доходит ко мне в квартиру.
Моя квартира очень уютна, и у меня есть человек, который меня обслуживает. Он заботится о моих вещах и поддерживает порядок. Мы ведем с ним долгие разговоры о людях и разных местах. Его нашел для меня Эрнест Грей.
Грей стал мне настоящим другом. Он подыскал мне квартиру и дал рекомендательное письмо к сэру Малькольму Фордриду, банкиру. Думаю, со временем я буду преуспевать. Как и предупреждал Грей, работа вначале казалась нудноватой и монотонной. Но теперь она мне нравится. Меня устраивают определенные рабочие часы, к тому же работа у меня интересная. Очевидно, Фордрид сказал Грею, что доволен мной и я перспективен. Это весьма меня вдохновляет.
Грей рекомендовал меня в свой клуб. Я обедаю там почти каждый вечер. Народ там на редкость доброжелательный. Я часто куда-нибудь хожу, знаком со многими людьми. Порой я вспоминаю, как Джейк говорил мне, что в один прекрасный день я добьюсь успеха. Наверное, так и будет. Конечно, это сильно отличается от того, о чем я мечтал. Но мечты не имеют ничего общего с жизнью — они тихо слетают с нас, когда мы взрослеем.
Джейк улыбнулся бы, если бы увидел меня сейчас. «У тебя все будет хорошо», — сказал он. Он никогда не ошибался. Думаю, он всегда знал, что со мной случится. Приключения и волнения, печаль и любовь — все это были этапы моей жизни, и так и должно быть.
Джейк и море, Париж и Хеста, мое сочинительство — это были всего лишь этапы, и ничего более.
Недавно я нашел свою рукопись на самом дне ящика. Я просидел весь вечер, просматривая ее, и очень при этом смеялся. Неужели я мог написать такое? Это было совсем не похоже на меня. Там была еще и фотография Хесты, наполовину надорванная. Она была снята в Барбизоне. Я и забыл, что она носила такую короткую стрижку. Я положил снимок вместе с рукописью обратно на дно ящика.
На днях, покинув Сити, я поехал к мосту над рекой, где стоял в тот первый раз с Джейком. Как тогда, был вечер, солнце садилось за шпили и на воду легли большие малиновые пятна. И я почувствовал безмятежность Лондона, глядя на неясные очертания зданий, окутанных туманом, на прекрасное усталое небо, на купол собора Святого Павла на фоне случайного белого облака. Под мостом, как и прежде, стремительно бежала коричневая вода. Когда-то здесь стоял мальчик, облокотясь на парапет, и грезил о приключениях, о море, о зычных голосах моряков, о зове чужих стран, о кораблях и о красоте женщин.