Прощай, Византия!

Степанова Татьяна Юрьевна

Ночь он провел с проституткой, снятой на «Белорусской» возле «Комеди-Холл». Девка была уже в летах, потасканная, однако шустрая и отвязная до предела. Ираклию она сразу заявила: «Ты мне глянешься, много я с тебя не возьму». Ему было плевать на ее комплименты. И хотеть он ее особо не хотел — такую рыжую, сырую, наглую, обабившуюся, прокисшую от пива и джина. Но ему надо было где-то ночевать. А в свою квартиру на Багратионовской он в эту ночь по целому ряду причин возвращаться не хотел. С некоторых пор в квартире этой ему стало неуютно и беспокойно. В «Комеди» обещали посетителям «бурное шоу на базе виртуозной ненормативной лексики

и нахального стриптиза». Ираклий хотел развеяться, но очень скоро устал от всего этого шумного бардака. Девка прониклась участием и повезла его, пьяного, на свою хату — куда-то в Люблино. И там, в Люблине, в чужой заплеванной квартире, в несвежей койке он и очнулся.

Оделся молча, швырнул на столик скомканные купюры. Во рту было кисло, погано. Сев в машину — благо не угнали в этой дыре, — пошарил в бардачке, ища сигареты, но их не было. Эх, сейчас бы поехать в «Джус-Джокер», попытать счастье — первое, дневное, незатраханное, незасаленное — на рулетке или в карты… А потом в сауну или в турецкие бани. А вечером снова в «Джус». К папе Валету под крыло…

Он ехал, высматривая киоск по продаже сигарет. Но, как на грех, все они были закрыты. А кругом уже были все знакомые в доску места: Автозаводская, салон авто, контролируемый людьми Валета, забегаловки, залы игровых автоматов, бар «Сирота казанская», а там промзона, набережная, кривые заводские переулки и до боли знакомый, милый сердцу Погрузочный тупик, с которым столько всего связано! Ираклий остановил машину у продуктовой лавчонки — вот здесь сейчас он купит сигарет. Подумает о том о сем. Соберется с духом и позвонит Валету — Семену Ивановичу Кондакову. И не надо, не надо дергаться, психовать, все скоро уладится само собой…

В лавчонке под потолком работал телевизор. Продавщица отсчитывала сдачу за сигареты, а Ираклий смотрел «Новости». Как и тогда в «Джус-Джокере», по телевизору шел репортаж о птичьем гриппе — люди в костюмах химзащиты собирали дохлых, зараженных вирусом птиц, швыряли их в закрытые брезентом фуры. Некоторые птицы — утки, куры, гуси — еще дышали, еще трепыхались, их убивали ударами палок. Палками били по голубям, воробьям, расплющивая их в лепешку, в загонах травили домашнюю птицу хлором, собирали в полиэтиленовые мешки. Жгли в кострах птичьи трупы, еще живых, кудахтавших, но уже приговоренных кур закапывали в огромные рвы.

— Что творят! — тихо сказала продавщица. — Ну, народ, ну люди-человеки… Это над живыми существами так измываться. Да им ведь никого не жалко! Только себя. Доведись вот так, не дай бог, эпидемия, друг друга ведь со страха истребят под корень, не пощадят.

«А не надо никого щадить, — подумал Ираклий, покидая магазин, — жалкая это вещь — пощада. Дед наш Ираклий это хорошо понимал…»

Он подошел к машине, а возле нее его уже ждали трое. Ждавших он сразу узнал — сколько раз встречал у Папы Валета в «Джус-Джокере» за игорным столом.

— Привет, пацаны, — поздоровался он.

— Валет приказал спросить: долго будешь финты такие выкидывать, Бетон? — тихо спросил один.

— Какие финты?

— В должниках долго будешь бегать?

— Мы же с Вальтом.., с Семеном Иванычем все уладили. Я же сказал — на днях заплачу. Максимум через пару недель деньги будут.

— Валет такого уговора не помнит. Если через час не привезешь бабло, он, велел передать, врубает тебе почасовой счетчик.

— Да вы что?! Что случилось-то? Объясните. Столько ждал, и вдруг —

нате вам — счетчик!

— На «Джус» налоговики наехали по-крупному. Вчера проверка была, лицензию могут отобрать. Папа Сеня решил по сусекам тряхнуть, — миролюбиво объяснил второй. — Слушай, Бетон.., ты это, не ори, можем договориться. Папа Сеня тебя про тачку велел спросить. Про «Мерседес».

— Я же сказал ему в прошлый раз — это машина моего покойного отца, она в гараже, она мне не принадлежит. Потом, когда-нибудь, возможно, да, но не сейчас.

— Ты ведь адрес гаража знаешь, и номер бокса, и код. Валет сказал — или бабло, или эта тачка как залог.

— Да не могу я «Мерседес» ему отдать! На меня и так уже дома все наши волками глядят. — Ираклий глянул на посланцев. У них были скучные лица. — Все равно у меня ключей нет.

— Ключи нам не нужны, мы и так заберем. Говори адрес, номер и код. Или предпочтешь почасовуху?

Ираклий выругался, его душило бешенство. Но делать было нечего. Через пять минут все было кончено — они уехали вполне удовлетворенные. «В гараж погнали, твари», — подумал он и вспомнил, как не далее, как третьего дня, Константин в его присутствии упоминал про «Мерседес» отца. У него был свой «Мерседес» — желтый, спортивный, а это была машина класса люкс, новая, которой отец, бедняга, купив, так и не успел особо порадоваться — смерть помешала. Как и все фамильное абакановское имущество, «Мерседес» ждал в своем боксе раздела наследства и аукциона. «Пусть пока забирают на… — подумал Ираклий. — Что уж теперь.., теперь уж все равно. Недолго осталось ждать».

— Больная еще очень слаба. Она все собирается ехать на похороны сына, но об этом в ее состоянии и речи быть не может, — заявил Колосову лечащий врач Варвары Петровны. — Допроса больной разрешить вам не могу. Могу позволить лишь короткую беседу, и то с условием, что вы попытаетесь отговорить ее от поездки на похороны, которая может стоить ей жизни".

Колосов вынужден был согласиться. Он не знал главного: как воспримет экономка Абакановых-Судаковых его повторный визит.

В палате Варвары Петровны ничего не изменилось. А вот с ней самой перемены произошли огромные.

— Опять вы? Из милиции? Я же сказала вам, чтобы вы оставили меня в покое.

В прошлый раз она кричала это яростно, теперь ее голос был тихий, почти умоляющий.

— Варвара Петровна, я прошу, выслушайте меня. За эти дни едва не произошло новое убийство.

— Ириша? Моя девочка?! — Варвара Петровна привстала.

— Нет, нет, успокойтесь, не она. — Колосов мысленно жестоко обругал себя — разве с этого надо было начинать, идиот? — Убийца стрелял в Зою, но все на этот раз обошлось. Я приехал к вам потому, что мне необходима ваша помощь.

— Чем я могу помочь? Я для сына.., для Феди не смогла ничего сделать.

— Варвара Петровна, буду с вами откровенен. — Колосов торопился: в любую минуту в палату могла заглянуть сестра и вытурить его вон. — Сначала мы связывали убийство вашего сына, Евдокии и покушение на Зою с убийством некой семьи Мужайло, совершенным летом в Волгограде.

— Вы знаете о них?

— Да знаем, буквально еще три дня назад я был уверен, что эти убийства — звенья одной цепи, что их совершает некто — фанатик, одержимый, ослепленный ненавистью, решивший мстить семьям генералов Абаканова и Мужайло за те преступления, которые.., они совершали, как это теперь говорят «в эпоху тоталитаризма».