Прощение славянки
Шрифт:
– Дуй за фотоаппаратом! Быстро!
У того мгновенно высохли слезы, он понимающе кивнул и бросился вверх по ступенькам. «Скорая» подъехала, врачи склонились над телом Огородникова.
– Умер, – констатировал очевидный факт один из врачей.
Прибежал сержант, Турецкий попросил всех расступиться, сделал несколько снимков. Врачи потоптались у тела Огородникова, один обратился к Турецкому:
– Ну мы поехали, милицию сами будете вызывать?
– Езжайте, дальше мы сами будем – и милицию вызывать, и перевозку…
«Скорая» уехала,
– Постой здесь немного, я сейчас вернусь, – попросил Турецкий сержанта. – Как тебя зовут?
– Степанков Юрий Владимирович.
– Никого не подпускай близко, – приказал ему Турецкий и взбежал по ступенькам в свой кабинет. Там он оделся, позвонил по телефону в милицию, затем Яковлеву и Романовой. – У нас потери, – сказал он. – Я у входа в прокуратуру. – И вышел на улицу.
Сержант отгонял любопытных от места убийства.
– Надо бы его чем-то обнести.
– Сейчас принесу ленту и стойки. – Сержант действовал четко. Когда приехали криминалисты, а следом за ними Яковлев и Романова, место на тротуаре вокруг тела Огородникова уже было обнесено красно-белой полосатой бумажной лентой, которая крепилась на стояках.
Турецкий выглядел совсем больным.
– Я с ним разговаривал за пять минут до того, как он погиб.
– Но как это могло случиться?
– Он не успел даже дойти до автомобиля. Его застрелили, когда он с последней ступеньки спускался на тротуар. Вот следы его ног. Одну ногу он уже поставил на тротуар, в этот момент в него выстрелили, вторая скользнула по ступеньке. След от подошвы ботинка смазанный, видите? Но он по инерции шагнул вперед и стал падать. Одна нога зацепилась за другую, его перевернуло, и упал он уже на спину, лицом кверху. – Турецкий привычно «расставил» все по своим местам.
– Выстрел был один? – спросила Романова.
– Да, отверстие от пули точно посередине лба. И кровь была только у головы. Тело – на судмедэкспертизу. Но мы уже сейчас должны понять, как это произошло.
– Стрелял снайпер, – уверенно сказал Яковлев.
– Давайте посмотрим, откуда он мог стрелять.
Яковлев уверенной рукой стал наносить на бумагу план места происшествия и окрестных зданий. Потом они вернулись в кабинет. Володя подошел к окну.
– Вон видите дом на той стороне площади? Выстрел, скорее всего, был произведен оттуда. Возможно, с чердака.
– Пошли скорее, может, следы обнаружим, – заторопился Турецкий.
Но пришлось искать сперва техника-смотрителя и просить у него ключи от чердака, потому что с него и решили начать осмотр. Техник пожелал пойти вместе с ними, утверждая, что чердак заперт, он сам каждую неделю производит обход чердачных и подвальных помещений.
Однако с люка чердака замок был сорван вместе с кольцами.
– Вот сволочи, чем же они орудовали? – возмутился техник-смотритель. – Здесь такой здоровый амбарный замок висел. Мы на рынке покупали…
– Специалист работал, – объяснил
Поднялись по приставной металлической лестнице на чердак, прошли до небольшого окна, стекло которого было покрыто густым слоем пыли. Окно закрывалось изнутри на шпингалет. Но по следам было видно, что окно недавно открывалось, а потом его просто захлопнули. Они внимательно осмотрели подоконник, пол, стены вокруг окна. Нашли горстку пепла, но окурка не было. На полу, где стоял снайпер, лежала целлофановая упаковка от широкого мотка скотча. Самого рулона не было.
– Что-то новенькое. Следов от обуви нет, зато упаковка от скотча в наличии. Он подошвы ботинок скотчем заклеил, чтобы нам не оставить рисунка обуви. И окурки с собой унес. В перчатках работал – на шпингалете волокно от нитяных перчаток осталось. – Яковлев снял рукой в кожаной перчатке прилипшую к шпингалету ниточку и положил в целлофановый пакетик. Горстку пепла щепочкой смахнул в другой.
– Вот и весь улов, – с досадой сказал он.
На крышке люка тоже нашли волоконце от нитяной перчатки.
– Зацепился перчаткой за угол люка, здесь зазубринка. – Яковлев снял едва заметную ниточку и сравнил с той, что уже лежала в пакетике.
– Такие на рынке продаются – пара двадцать рублей, – заметил техник-смотритель. – Я такие себе тоже покупаю, для дачных работ.
– И у меня точно такие же в бардачке машины лежат, – заметил Турецкий. – Это – не улика. Это слезы, а не улика.
Вернулись в прокуратуру, Романову отправили со скудным уловом в бюро экспертизы.
Турецкий не мог прийти в себя от потрясения. Он успел подружиться с Огородниковым и даже полюбил его. И теперь думал он о погибшем, вспомнил Олю. Наверное, она еще ничего не знает…
– Володя, ты знаешь Олю Реброву, невесту Огородникова?
– Видел один раз…
– Я вот думаю, как ей сообщить? По телефону нельзя, такие вещи по телефону не говорят. Ехать к ней на работу с таким известием тоже нехорошо. Как быть?
– Давай ей по телефону назначим встречу где-нибудь. Поскольку она нам помогает по просьбе Огородникова, возможно, еще ни о чем не догадывается.
Так и сделали. Оля звонку не удивилась и сказала, что сможет быть в книжном магазине «Знание» через час.
В магазин она зашла запыхавшаяся, разрумянилась с мороза. Глаза ее весело блестели. По понурым лицам москвичей она поняла: что-то случилось.
Турецкий взял ее под руку и вывел на улицу. Завернули за угол.
– Оля, Иван только что погиб…
– Как? Когда?! – вскричала она, не веря его словам.
Турецкий скупо рассказал, как это произошло. Оля слушала, широко раскрыв глаза, слезы струились по ее щекам. Мужчины пытались найти какие-то слова утешения, но она уже ничего не слушала и медленно пошла в сторону музея. Ее поникшие плечи согнулись под тяжестью горя. Они молча смотрели ей вслед. Турецкий почему-то чувствовал себя очень виноватым. Как будто это он недоглядел за Огородниковым.