Прощения не ждут
Шрифт:
Однажды Билл, то самый парень, с которым Арни познакомился еще до первой поездки в Шайенн, пользуясь случаем, брякнул:
— Мы тут с ребятами ломаем голову над тем, как тебе удалось окрутить хозяйскую дочь да еще добиться согласия мистера Иверса? Ты что, ее… — и употребил грубое выражение.
Понимая, что если он заговорит о любви, его поднимут на смех, Арни не знал, что ответить. Несмотря на обездоленное детство, а возможно, как раз из-за этого, он тянулся к людям и жаждал теплых, доверительных отношений. Таких,
— Разве в этом случае мистер Иверс не прострелил бы мне голову? — только и сказал он.
Для Надин все складывалось намного проще. Теперь у нее был муж, и Джозеф Иверс предоставил Арии полное право распоряжаться своей женой. (То, что при этом он распоряжался самим Арни, к делу не относилось.) Отныне Надин жила и работала для своего молодого супруга. За столом отец разговаривал в основном с зятем, не обращая на дочь не больше внимания, чем на мебель, но она не огорчалась. Она ловила взгляд Арни и улыбалась ему, ощущая пьянящее чувство любви и принадлежности друг другу.
Несмотря на холодное зимнее время, их ночи были жаркими. Однажды, вернув мужу страстный поцелуй, Надин прошептала:
— Ты освободил меня!
И Арни ответил:
— А что если мы оба попали в плен?
Такие мысли появились у него и в тот день, когда он узнал, что Джозеф Иверс намерен выехать с ранчо с небольшим, но хорошо вооруженным отрядом. Мысленно Арни уже давно перевел парней из этого отряда из разряда ковбоев в разряд бандитов. Эти люди выполняли особые поручения и подчинялись только Иверсу.
Снедаемый тревогой, он без колебаний подступил к тестю.
— Вы куда-то собрались?
— В Денвер.
От такого ответа у Арни возникло чувство, будто его припечатали к позорной стене.
— Зачем?! — бессильно прошептал он.
Взгляд Иверса был холодным, как у змеи.
— По делу. Это тебя уже не касается. Ты остаешься на ранчо. За главного. Пора попробовать себя в новой роли.
— Вы обещаете, что…
— Я выполню все обещания, какие дал прежде. Полагаю, для новых пока не пришло время.
У Арни было желание взять коня и скакать вперед, обгоняя отряд Иверса, отыскать Кларенса и предупредить его, но он знал, что ему никто этого не позволит. Именно в тот миг Арни окончательно осознал, что отныне ему всегда придется быть пешкой в чужой игре.
Как только Джозеф выехал с территории ранчо, молодой человек бросился к жене.
— Мы уезжаем!
— Что случилось?
— Навсегда! — воскликнул он, не отвечая на вопрос. — И как можно дальше отсюда!
В глубине взгляда Надин отразилось непонимание и какие-то невысказанные мысли.
Она собиралась печь пирог, потому ее руки были испачканы мукой, и даже волосы и лицо кое-где словно бы покрывала белая пудра. Поверх простого платья из голубого ситца был надет передник, отчего Надин выглядела очень домашней. Арни не мог не признать,
— Ты поссорился с отцом?
— Нет. Но он поехал в Денвер!
— Рано или поздно это должно было случиться. И поэтому ты хочешь сбежать?
Вздрогнув от того, что она сказала правду, Арни стиснул зубы.
— Да, сбежать.
— Прямо сейчас?
— Да. Собирайся.
— Хорошо. — Надин вытерла руки и сняла передник. — В конце концов, у нас еще осталось две сотни долларов.
— Вот как?
— Отец даже не спросил о них, и я убрала их в шкатулку.
— Эти деньги лучше оставить здесь.
— Как скажешь. А куда мы поедем? Или, вернее, пойдем?
Хотя Надин говорила спокойно, даже кротко, Арни не мог отделаться от чувства, что она приняла собственное решение.
— В Шайенн, — ответил он. — Или куда-то еще. Пока не знаю. Возможно, вернемся к моей матери. Она приютит нас на время. Надеюсь, я смогу найти работу в поселке. Что поделать, придется стать углекопом!
— А ранчо «Синяя гора»? Ведь эту работу у тебя никто не отнимал.
— Разве мистер Иверс не отыщет нас там?
Надин хотела сказать, что он пытается сбежать не от ее отца, а от самого себя, но вместо этого произнесла совсем другое:
— Может, сейчас и не к месту говорить об этом, но… Арни, мне кажется, что у нас… будет ребенок.
Вместо того чтобы изобразить радость, он отшатнулся, словно она попыталась его ударить, хотя на самом деле его сразила не сама новость, а нечто другое.
Арни вспомнил поселок углекопов, где прошла большая часть его жизни, тучи дыма и копоти, навязчивой жирной копоти, которую невозможно отмыть. Вспомнил запах железа и серы, хриплые свистки локомотивов, возивших уголь. Каждого нового ребенка, появлявшегося у матери в их семье, грязные пеленки и ее серое, измученное лицо. Он знал, что не все дети выжили, некоторые умерли, в том числе потому, что у матери не всегда было свое молоко, как и деньги на покупку чужого. Впрочем, гибель младенцев не слишком огорчала Ирму. Она жила в мире, где смерть способна принести облегчение.
— Как женщина узнает, что она беременна?
Надин, стесняясь, объяснила.
— Значит, ты уверена?
— Да. Почти.
— Так скоро!
— Но ведь такое возможно. А ты не хочешь этого?
— Я не знаю, — тяжело произнес Арни и, не желая огорчать ее, добавил: — Наверное, хочу.
— Думаю, отец обрадуется, — заметила Надин.
— Ты сказала ему?! — встревожился Арни.
— Пока нет. Первым об этом должен был узнать ты.
Арни понял, что никуда не уедет. Потому что на ранчо всегда будет вдоволь молока для ребенка. Потому что Надин ни в чем не виновата. Потому что он видел, что сейчас ей хорошо в «Райской стране», она чувствует себя окруженной вниманием, любимой и защищенной.