Прошка Лебеда и жезл некроманта
Шрифт:
Косяк за косяком
Правда, вымыться быстро не удалось. Пока нашел выход из этого проклятого общежития, пока дорогу до родника выведал. По пути еще собаки прицепились. Пришлось одной даже ведром по морде зарядить, чтобы одежду не рвала. Все норовила за штаны ухватить. Привал у канавки вонючей сделал. Сразу по характерному запаху понял, что это вроде туалета общественного, о котором хозяйка общежития говорила. Огляделся по сторонам, справил малую нужду. Двинулся дальше.
Почти к обеду
Оглядевшись по сторонам и убедившись в том, что народу вокруг нет, Прошка сбросил с себя рубаху и штаны, подставив свое малопривлекательное туловище под солнечные лучи. Затем набрал воды в ведро. И, перекрестившись, как на крещение, опрокинул на себя. От ледяной воды мышцы свело. Из груди вырвалось грязное ругательство. Пришлось перекреститься еще раз. Чтобы всевышний, не обиделся.
Так было хорошо у родника. Так спокойно. Прошка накинул одежду. Присел на траву, подставил лицо солнцу. И хотел было еще посидеть вот так, ни о чем не думая, когда его живот снова предательски забурлил.
«Обед, когда Солнце на макушку светит» — вспомнил он слова Марьяны и открыл глаза. Солнце стремительно приближалось к зениту.
— Ой, ой, ой, — заволновался некромант, наполняя кувшин водой. — Обед пропускать никак нельзя.
Быстро перебирая ногами, он двинулся в обратном направлении. Разве что у собак, которые не так давно его облаяли, чуть замедлил ход, но убедившись в том, что животных разморило на солнышке, снова пошел быстрее. Перед обедом заскочил в свою комнату. Оставил ведро и кувшин, чтобы не таскаться. Когда пришел в столовую, народу уже не было. Не без зависти проскочил мимо столов старших разрядов, где еще оставалась еда. Куриные ошметки, остывший картофель, обломки некогда пахучего и воздушного белого хлеба.
«Чего бы не доесть, ежели никто не будет» — мелькнуло в голове.
«Не косяч» — припомнились слова инквизитора Володи. Кто знает, как здесь отнесутся к нарушению субординации? Может за несанкционированное употребление объедков высших разрядов на костре жгут?
Прошка заставил себя пройти мимо. Добрел до своего стола. Обнаружил нетронутую миску с ложкой. Стал обшаривать горшки с кашей, вычерпывая себе остатки. В итоге наполнил посуду с горкой. И за пару минут, верно, с голодухи, покончил с обедом.
Давно не был Прошка таким сытым.
«Сейчас бы водички» — размышлял он, карабкаясь вверх по лестнице в направлении своей комнатушки. Вспомнил, что там, наверху, в кувшине оставалось несколько глотков. И, добравшись до комнаты, первым делом, осушил глиняный сосуд. Затем рухнул на койку и уставился в потолок. Следовало решить, что делать дальше. Путей для того, чтобы как-то наладить быт было несколько.
Путь второй — самому до высокого разряда дослужиться. Проявить себя. Нет, не в бою, конечно. Боец из Прошки был так себе. Комплекция не способствовала. На административную должность бы какую угодить. Уж там размахнуться можно будет. Но это с Володей говорить надо. Вот только к нему пока ни ногой. Как договаривались. Чтобы тогда сделать? С чего бы начать? С этими мыслями задремал, а когда проснулся за окном уже тень была.
«Стало быть, дело к вечеру идет» — сообразил некромант.
Очень хотелось пить. Даром вчерашняя попойка не прошла. Сушило. Еще и каша эта больше похожая на тугую вязкую шпатлевку. Из чего ее все-таки варят? Да и вообще… Прошка решил, что чем на койке валяться, полезнее заняться делом. Воды натаскать. На этот раз с запасом. Ведро наполнить. Чтобы в комнате стояло. На тот случай если обмыться, или пить захочется…
Прошка поднял свое тучное тело. Схватил тару. Остановился. На всякий случай, чтобы не уперли, сунул жезл в сундук. В отличие от комнаты Марьяны, его жилище на ключ не запиралось. Затем со спокойной душой потопал за водой. Во второй раз за день.
На этот раз обошлось без приключений. Даже псины, наученные горьким опытом при виде толстяка с знакомым ведром жалобно пискнули да отползли подальше от дороги. Обратно двигался медленнее. Деревянная посудина, собранная из дощечек сама по себе была не легкой. А когда Прошка набрал туда воды… Руки пришлось менять часто. И спина заныла. И ноги заболели? Шутка ли? Пятый десяток, как никак.
Ближе к общежитию обнаружилась еще одна неприятность. Щели между дощечками, промазанные воском, или смолой, определить было сложно, местами прохудились. Вода, мало по малу сочилась на землю. Пришлось прибавить ходу. Этак и без воды остаться можно. Наконец, добрел до общежития. Вечерело. Заторопился, чтобы к ужину не опоздать, да возле двери своей ведром об стену приложил. Вода выплеснулась. Но немного… Так чуть-чуть.
«Чтоб на полу ни одной капли» — вспомнил Прошка наставления Марьяны. Посмотрел вниз… Махнул рукой, решив, что само высохнет. И побрел на ужин.
Плотно набив брюхо и не без труда добравшись до своей комнаты, посмотрел на ведро. Под которым уже налилась лужица. Хотел было помыться, но тело, измученное беспрецедентными физическими нагрузками, потребовало сна. Решив, отложить водные процедуры на утро, Прошка лег на свою койку, закрыл глаза. Прислушался. Было тихо. Так тихо, как у бабушки в деревне летом. Аж в ушах звенело. Представилось вдруг пшеничное поле… Колоски, болтающиеся на ветру… Ясное летнее небо… Солнце…
Бабах!!!! Из дремоты его вырвал жуткий грохот прямо за дверью. Прошка подскочил с койки, посмотрел на окно, решая эвакуироваться ли туда сразу, или, для начала, выяснить в чем дело.