Прошло семь лет…
Шрифт:
– Почему я? – удивилась Никки.
– Думаю, так будет лучше. Потом объясню…
Никки набирала телефон дочери, а Себастьян позвонил к себе в офис. Джозеф, заведующий мастерской, оставил для него подряд два сообщения с просьбой срочно связаться.
– У нас неприятности, Себастьян. Тебе пытаются дозвониться из Фаразио и очень сердятся, что ты не отвечаешь на их звонки.
– У меня тоже неприятности. Причем совершенно неожиданные.
– Послушай! Они тоже совершенно неожиданно приехали к нам в мастерскую и поняли, что ты не работаешь. И теперь требуют, чтобы ты до часу дня подтвердил, что выполнишь обещанное. В этом случае они согласны ждать до вечера.
– А если нет?
– Если
Себастьян тяжело вздохнул. Сегодня с утра он открыл кран, и из него хлынули неприятности, а как его закрыть, он пока не представляет. Себастьян попытался как можно спокойнее оценить сложившуюся ситуацию. Продажа Карло Бергонци вместе с экспертизой должна принести ему 150 000 долларов. Эту сумму он уже внес в свой бюджет, она нужна ему, чтобы на должном уровне поддерживать мастерскую. Кроме финансовых потерь, передача Бергонци в руки конкурента имеет символическое и очень дурное для него значение. Скрипичный мир весьма тесен. Все мгновенно становится известно.
Аукцион – престижное событие. Фрустенберг соперничает с ним и не преминет раздуть случившееся, чтобы обернуть молву в свою пользу.
Успех не свалился Себастьяну с луны. Вот уже двадцать лет засучив рукава он работает с музыкантами, людьми капризными, мнительными, нервными. Неуравновешенными и гениальными. Для этих людей, в силу преувеличенного самомнения, вопрос, с каким мастером они имеют дело, – вопрос жизни и смерти. Им непременно надо с самым лучшим. А самый лучший – это он, Себастьян Лараби. Вот уже два десятка лет он работает на то, чтобы фирма по изготовлению струнных инструментов «Лараби и сын» стала самой известной в Соединенных Штатах. И его оценили. Не только за деловую хватку. Оценили его талант, тонкий слух, чуткое внимание к клиенту, благодаря чему тот получал инструмент, который как нельзя лучше соответствовал его индивидуальности и манере исполнения. На анонимных пробах его скрипки часто побеждали даже Страдивари и Гварнери. Он достиг наивысшей награды, его имя стало брендом. С некоторых пор музыканты-исполнители стали приходить к нему в мастерскую, чтобы приобрести скрипку Лараби. Его репутация привлекла к нему с десяток самых известных в мире исполнителей, которые царят в скрипичном мире. Он стал мастером, работающим со звездами, потому что мало-помалу ему удалось убедить всех, что он самый умелый и знающий и потому он, а не кто-то другой должен реставрировать их инструменты и делать для них новые. Но положение «лучшего» всегда хрупко и уязвимо. Оно зависит не только от мастерства, но и от моды, а мода всегда изменчива. В нелегкие времена кризиса Фрустенберг и другие скрипичные мастера сидят в засаде и настойчивее, чем когда-либо, ждут, чтобы он оступился. Стало быть, потеря контракта исключена. Раздумывать больше не о чем.
– Позвони им от моего имени, – попросил он Джозефа.
– Они хотят говорить только с тобой.
– Скажи, что я перезвоню им через сорок пять минут.
За это время он как раз вернется в мастерскую. И сегодня вечером они получат нужную им экспертизу.
Он нажал отбой одновременно с Никки.
– Камилла не отвечает, – сказала она. – Я оставила ей сообщение. Почему ты не захотел позвонить сам?
Он не ответил на вопрос, но предупредил:
– Никки, я должен вернуться к себе в мастерскую.
Она посмотрела на него с недоумением.
– Как в мастерскую? Твой сын исчез, а ты возвращаешься на работу?
– Я с ума схожу от беспокойства, но я не коп. Здесь нужен…
– Я позвоню Сантосу, – оборвала она его. – Уж он-то знает, что делать.
Сказано – сделано. Никки набрала телефон любовника и в общих чертах обрисовала ему историю с исчезновением Джереми.
Себастьян спокойно смотрел
Вмешательство полиции, наоборот, его успокаивало. Он только сожалел, что они обратились к властям так поздно.
В ожидании конца разговора он уселся на «обезьянье место» [8] , надел кожаный шлем – теперь, кажется, требуются пластиковые? – и авиационные очки. Он не мог разрулить ситуацию и чувствовал себя отвратительно. Что он тут делает, сидя в коляске этой дурацкой колымаги в не менее дурацком прикиде? По воле каких дьявольских козней вся его жизнь готова полететь вверх тормашками? Почему он снова рядом со своей бывшей женой? Почему его сын совершает глупость за глупостью? Почему пятнадцатилетней дочери пришло в голову спать с мальчишками? Почему его карьера под угрозой?
8
На соревнованиях так называется место для пассажира, так как ему приходится совершать чудеса акробатики, чтобы сохранить равновесие мотоцикла.
Никки замкнулась в себе и молча подошла к мотоциклу. Села, включила газ, мотор взревел, и они помчались к докам. В лицо ей бил ветер, она мчалась, стиснув зубы. Себастьян скорчился в коляске. Он забыл плащ в квартире Никки и теперь дрожал от холода в легком элегантном костюме. В отличие от бывшей жены, он был по натуре домоседом. Авантюрная жилка в нем отсутствовала начисто, и ему куда милее был мягкий комфортный «Ягуар», чем эта задодробилка. К тому же Никки, похоже, доставляло особое удовольствие прибавлять газу на каждой выбоине.
Наконец они домчались до бывшей фабрики, а значит, и до квартиры Никки.
– Я поднимусь с тобой и заберу плащ, – сообщил Себастьян, выбираясь из коляски. – У меня в нем ключи от машины.
– Делай что хочешь, – отозвалась она, глядя в сторону. – Я буду ждать Сантоса.
Он поднялся следом за ней по лестнице. На площадке она отперла железную дверь, а когда толкнула дверь в квартиру, то громко вскрикнула.
11
Вспоротое канапе, перевернутая мебель, сброшенные с полок вещи. Зрелище разоренной гостиной не оставляло сомнений: в их отсутствие здесь побывали грабители.
С бьющимся в горле сердцем Никки отправилась обследовать квартиру. Все было перевернуто вверх дном. Телевизор вырван из стены, картины сброшены на пол, ящики выпотрошены, бумаги разбросаны по всем углам.
Она невольно вздрогнула в ужасе от варварского вторжения, от надругательства над ее личным мирком.
– Что унесли? – поинтересовался Себастьян.
– Трудно сказать. Во всяком случае, не мой ноутбук. Вон он, на стойке бара в кухне.
«Странно. Очень странно».
На одной устоявшей этажерке Себастьян заметил красивую шкатулку с инкрустацией.
– Что в шкатулке? Что-то ценное?
– Разумеется. Мои драгоценности.
Он открыл шкатулку. Среди колец и браслетов лежали и его подарки. Бесценные изделия от Тиффани.
– Какой грабитель настолько глуп, чтобы отказаться от лежащих на виду ноутбука и драгоценностей?
– Тихо! – перебила его Никки, приложив палец к губам.
Он замолчал, не понимая, чего она хочет, и тут услышал какой-то скрип и треск. В квартире был кто-то еще.
Махнув Себастьяну рукой, чтобы он оставался на месте, Никки стала подниматься по металлической лестнице на второй этаж. Первой по коридору была ее собственная комната.