Прошлое должно умереть
Шрифт:
– Не стоит. Я знаю, как и что говорить в начале, а дальше посмотрим по обстоятельствам. Может, она окажется таким твердым орешком, что сразу скажет, что ничего не знает и бросит трубку.
– Позвонишь еще раз, или лучше тогда уже позвоню я. У меня она не забалуется. А может, лучше сразу мне позвонить?
– Нет, я думаю, если они встречались с Леной, та ей говорила обо мне, и она понимает, что я могу кое-что знать об этой тайне. А кто ты?
– Ой, да какая разница? Свидетель, видела, как она убивала.
– А она спросит: «Где? Когда? Чем?» Что
– А я тогда буду просто ходить за ней и говорить: «убивица, убивица»
– Смотри-ка, ты Достоевского знаешь, откуда бы?
– Читала. Мне мой старичок профессор задания давал прочитать то-то и то-то. А ты что думал, что я у него только подстилкой была? Он хотел из меня сделать идеал женщины – красивой, умной, образованной и воспитанной …
– Ну, хорошо, хорошо, хватит уже.
– И ему, между прочим, это удалось.
А еще, между прочим, корыстной, жадной, лживой и безжалостной, подумал Олег. Но вслух сказал:
– Я думаю, можно попробовать позвонить.
***
Альбина приехала домой усталая. Они решили отметить ее день рождения на даче, и вот уже несколько дней после работы она ездила туда наводить порядок. Не одна, конечно. Она договорилась с женщиной, живущей неподалеку, и та приходила убирать. Но и Альбине хватало работы, чему она была только рада. Внутри нее поселились постоянная тревога и дрожь. А ведь нужно было делать вид, что все замечательно. Часто теперь, идя по улице, она вглядывалась в лица прохожих, пытаясь определить, кому еще так же плохо, как ей. Вот, может быть, у этой женщины с надменным лицом сейчас от боли разрывается сердце, а вот эта девушка с рассеянным видом слушающая подругу и улыбающаяся ей, обдумывает, каким способом ей покончить с собой. Сколько, наверное, есть на свете таких «невидимых миру слез». Раньше Альбина не задумывалась об этом, а сейчас она постоянно искала следы этих слез на лицах прохожих.
Разговаривая с сотрудниками, приятелями, соседями, улыбаясь им и отвечая впопад на их вопросы, она с отчаянием думала: «Господи, как мне плохо. Неужели никто не видит, что я в отчаянии, что у меня разрывается сердце?».
Ей было очень жалко Лену, но она понимала, что другого выхода у нее не было. А как ей было страшно. Она вздрагивала от каждого телефонного звонка, а тем более от звонка в дверь. Только на даче она чувствовала себя в безопасности, но вечером муж заезжал за ней, и ей приходилось возвращаться домой. Хорошо хоть можно было отговариваться усталостью и не стараться поддерживать разговор. Но она нужна была детям, они привыкли рассказывать ей о своих делах, и ей приходилось выслушивать их, отвечать на их вопросы, шутки так, как будто бы ничего не случилось, как будто бы она была все еще их прежней мамой, а не убийцей.
Убийца. Альбине даже в мыслях было страшно называть себя так. Почему? Почему именно ее жизнь заставила пройти через такое страшное испытание. Конечно, потому что до сих пор у нее все было так исключительно хорошо. Чересчур хорошо. А жизнь
Хорошо, она согласна платить, но только пусть не пострадают дети. И Саша, ее муж, он тоже не заслужил такого ужаса. Ах, бедный, бедный Саша. Он даже не знает, с кем связал свою жизнь. С каким негодованием он бы отшатнулся от нее, если бы узнал правду.
Нет, правду никто должен узнать. Поэтому нужно взять себя в руки и приготовиться играть дальше. А дальше будет еще хуже. Возможно, ее отыщет Ленин Олег, да и милиция, скорее всего, захочет встретиться с ней. Значит, нужно быть спокойной, уверенной, и все отрицать, отрицать, отрицать. Нет, никто не звонил, ни с кем не виделась, ничего не знаю. Да, это ужасно, что Лену убили, но чем же я могу помочь? Я ее двадцать лет не видела. Теперь все зависит от ее выдержки, доказательств ни у кого нет.
Звонок от Леры был первой ласточкой, началом нового этапа ее мучений. Лера, как всегда, была жизнерадостной и беззаботной, и Альбина сразу же возненавидела ее за это, но взяла себя в руки, и как можно радостнее воскликнула:
– Ой, Лера, привет, А я уже подумывала, чего это ты не звонишь. Сто лет тебя не слышала.
– Как я могла к тебе дозвониться, если у вас никогда никого нет дома, и мобильный твой не отвечает. Я тебе уже несколько дней звоню. Могла бы, между прочим, и сама мне позвонить.
– Ты знаешь, мы сейчас приводим дачу в порядок, я там до позднего вечера, так устаю, что сразу потом заваливаюсь спать.
– Ну, ладно, – сменила Лера гнев на милость. – Главное, что у меня целая куча новостей, одна другой удивительней. Но сначала скажи, тебе Ленка Казачкова звонила?
У Альбины оборвалось сердце. Так, началось. Играй, Альбина, играй роль той Альбины, которой ты была еще несколько дне назад. Ты сильная, ты сможешь. И как можно удивленнее она воскликнула:
– Кто? Казачкова? Откуда? Я уже почти двадцать лет ничего о ней не слыхала.
– Да? А вот мне она позвонила неделю назад.
– Из Владивостока?
– Из какого там Владивостока, она в Москве. Все это время пыталась найти тебя, но твой Саша ведь все засекретил, и телефон, и адрес, фиг тебя найдешь.
– Но у него ведь работа такая, а вдруг кто-нибудь решит отомстить или будет угрожать. Он должен обезопасить семью. Но ты лучше давай рассказывай, что там у нее.
– Так слушай. Она уже несколько недель в Москве, приехала открыть свой бизнес с партнером, а мужа и детей вызовет позже, когда устроится.
Да уж, она бы их вызвала, подумала Альбина, а вслух сказала:
– Ну, вы с ней виделись?
– Да нет. Она сказала, что сейчас у нее много дел, но попросила телефоны всех наших девок, хочет, чтобы все собрались, но тебя она, конечно, хотела увидеть в первую очередь. Так она тебе не звонила?
– Нет, не звонила, а, может, я на даче была, и она не дозвонилась. Как ее найти?