Прошлое должно умереть
Шрифт:
Она была права, деваться ему было некуда. Олег почувствовал дикую ярость и отчаяние.
– Ах, ты стерва, дрянь, проституткой была, проституткой и осталась.
– Да? А ты думал, я с тобой таскаюсь по великой любви? Да кому ты нужен, тюфяк несчастный. Давай деньги и иди опять старушек ублажать. Это все, на что ты способен.
Бац! Не выдержав, он залепил ей пощечину. Она отлетела, ударилась головой о стенку, из носа у нее пошла кровь. Любая другая женщина заплакала бы или хотя бы закричала на ее месте. Но Марианна еще в детстве прошла хорошую школу, и держать удар умела, поэтому она только засмеялась.
– Вот это мне
Она с торжеством смотрела на него. Да, его обложили со всех сторон, теперь у него нет выбора. Денежки будут ее.
Олег в бессилии смотрел на нее. Нужно сдержаться. Лучше всего сейчас уйти и все обдумать. Должен же быть какой-то выход.
Он повернулся и молча пошел к двери.
– Смотри, у тебя есть только один день. Это сегодня. Если завтра ты не придешь с ключом от сейфа, я еду в милицию. А мои мальчики позаботятся, чтобы ты не сбежал, – успела крикнуть она ему вслед.
Он шел по улице, задыхаясь от гнева и ненависти. Но винил во всем только себя. Как он мог связаться с ней, не распознать такую стерву. А ведь она не раз выдавала себя. Сначала, когда рассказала об убийстве старика, да и несколько раз он ловил на себе ее странные взгляды, то ненавидящие, то презрительные. Но он отгонял от себя тогда все тревожные мысли, видел только ее ангельское личико. Княжна, твою мать. Проститутка, проститутка.
Внезапно он остановился. Какой толк бесноваться. Нужно думать, что можно сделать, если вообще в такой ситуации что-то можно сделать. Нужно бежать. Интересно, как далеко можно убежать от милиции. А от ее отморозков?
А, может, она блефует? Неужели у нее хватит наглости устроить такой спектакль в милиции? Да и если она заявит на него, денежки уплывут, и она их не получит. Нет, нужно подождать, посмотреть, что она сделает.
***
Лера сидела у себя в спальне и грустно смотрела в зеркало. Итак, в этом году ей исполняется страшно сказать сколько. Сорок лет. Большая часть жизни уже позади, а что она видела? Разве ей есть, что вспомнить? А ведь ее уже, наверное, можно назвать пожилой женщиной. Лера, конечно, кокетничала, потому что из зеркала на нее смотрела красивая молодая женщина лет двадцати шести, двадцати семи. Дело в том, что на самом деле труд красит человека только в песнях и лозунгах, а в жизни труд старит человека, особенно женщину, а Лера в своей жизни ни одного дня не работала.
Вся ее жизнь была связана со словом «обожание». В детстве она была единственной обожаемой внучкой своих дедушек и бабушек. Дедушка с маминой стороны был скорняком, имел дело с ценными мехами. Даже в то суровое время люди такой профессии умели делать хорошие деньги. Дедушка с другой стороны был известный врач-окулист и тоже не бедствовал, и хотя тогда было опасно выпячивать свое богатство, скрыть его полностью тоже было невозможно.
Однажды, когда маленькая Лерочка была еще в первом классе, учительница проводила классный час о дружбе народов и разных национальностей в Советском Союзе. Так как в Лерином классе, как, в общем, и в любом другом учились и армяне и татары и украинцы, она заговорила о национальных костюмах. Она сказала, что национальный костюм, это то, в чем ходили их бабушки и дедушки. Лера подняла руку и сказала, что ее национальный костюм это каракулевая шуба
Ее родители были стоматологами, причем отец заведовал отделением челюстно-лицевой хирургии в областной больнице. Так что Лера никогда не знала, что такое бедность или хотя бы просто безденежье.
Когда ей исполнилось девятнадцать лет, родители по доброй еврейской традиции познакомили ее с хорошим еврейским мальчиком Игорем Ройзманом, который уже тогда был весьма подающим надежды молодым адвокатом. Муж продолжил традицию обожания Леры, ведь она действительно была красавицей, а он был самым обычным человеком, среднего роста, с начинающейся лысиной и склонный к полноте. Ho несмотря на окружавшую ее с детства атмосферу обожания, Лера не была ни капризной стервой, ни самовлюбленной дурой. Она была очень даже не глупа, и у нее был легкий характер. Своего Гарика она любила. Не какой-то, правда, огромной страстной любовью, от которой в семейной жизни мало толку, а просто испытывала к нему нежность и привязанность, а также очень ценила его отношение к ней. Они жили дружно и очень любили своих двух хорошеньких дочек.
Хотя Лера добросовестно старалась уделять девочкам побольше внимания, благодаря обилию заботливых бабушек, дедушек и нянь, ее минула тяжелая чаша в виде бессонных ночей, стирки пеленок и прочих прелестей материнства. А сейчас в последние десять лет, когда дети подросли, а Гарик открыл собственную фирму и стал известным преуспевающим адвокатом, у нее вообще появилась возможность уделять огромное внимание своей внешности. Да и деньги это позволяли. Муж баловал ее и только усмехался, глядя на ее ухищрения перед зеркалом с огромным количеством самых дорогих кремов.
Вздохнув и прикусив пухлую губку, Лера стала снова критически рассматривать себя в зеркале.
– Да, я хороша, – наконец сказала она себе вслух. Лера часто оставалась дома одна, так как муж целый день был на работе, а девочки на занятиях, и она привыкла разговаривать сама с собой или с маленьким серебристым пуделем, который лежал на ковре, преданно глядя на хозяйку.
– Понимаешь, Пепичек, – серьезно объяснила она ему, – я покаеще хороша.
Она вздохнула, и пудель сочувственно вздохнул тоже. Он понимал, что женщина может быть еще хороша, пока первая цифра в ее возрасте три, но когда она становится четыре, жизнь и годы все равно начнут брать свое.
– Так вот, – продолжила делиться с ним своими грустными мыслями Лера, – я прожила столько лет, но я все равно не знаю, что такое настоящая любовь. А ведь это не только печально, это еще и глупо. Знаешь, есть такой анекдот. Бог построил в ряд всех умерших женщин, и велел всем, кто изменял своему мужу, сделать шаг вперед. Все вышли, кроме одной женщины. И тогда бог им сказал:
– Вы все пойдете в рай, а ты одна в ад.
– Как же так, Господи, – закричала женщина. – Ты, наверное, ошибся.
– Нет, – сурово сказал Бог. – Ошибки я могу простить, но глупость никогда.
– Так вот, Пепичек, я оказывается еще и глупа, и с этим нужно что-то делать и немедленно.
Лера задумалась, перебирая в памяти все знакомых мужчин. В основном, это были их общие с Гариком друзья, все люди семейные, да и дружили они семьями уже много лет. Представить кого-то из них в роли романтического любовника было просто невозможно, даже смешно, и, кроме того, они ей все надоели.