Прошлое не отпустит
Шрифт:
— Говорят, у вас случаются провалы в памяти? Это верно?
Рэй не удосужился ответить. Брум полез в карман и вытащил лист бумаги со словесным портретом Стюарта Грина, тот, где у него обрит череп и козлиная бородка.
— Взгляните, это не ваш обидчик?
При виде фоторобота налитые кровью глаза Рэя на лоб полезли. Выглядел он сейчас так, будто его снова трахнули по голове бейсбольной битой.
— Это еще кто такой?
— Так узнаете вы его или нет?
— Я… Нет. То есть… нет, это не тот, кто напал на меня.
— Так вы же утверждаете, что не видели его.
— Не пытайтесь поймать меня
Брум поднял рисунок повыше и буквально ткнул им в нос Рэю:
— Повторяю вопрос: вы когда-нибудь видели этого типа?
— Нет.
— Так почему же у вас такой потрясенный вид?
— Не знаю. Кто это?
— Это вас не должно интересовать.
— Хватит болтать, Брум. Кто это?
— Подозреваемый. И вы либо знаете его, либо нет.
— Не знаю.
— Уверены?
— Да.
— Ладно. — Брум убрал рисунок, соображая, что могла означать столь необычная реакция Рэя. Видел он все-таки Стюарта Грина или нет? К этому можно будет вернуться позже. А сейчас следовало бы немного отклониться в сторону, попробовать вывести его из равновесия.
— Вернемся к началу. Итак, вы утверждаете, что каждый год восемнадцатого февраля ходите в парк, на то самое место, недалеко от развалин.
— Нет, этого я не утверждаю. Я сказал — как правило.
— Хорошо, хорошо, вычеркиваем те годы, когда вас здесь не было. А доказать можете?
— Доказать что? Что я приходил туда восемнадцатого февраля?
— Да.
— А зачем мне это доказывать?
— Ну хотя бы чтобы развлечь меня.
— Вы расследуете убийства и похищения людей. А я не в том настроении, чтобы вас развлекать.
— А кто хоть слово сказал об убийствах?
— Слушайте, — вздохнул Рэй, — у меня ощущение, что вы насмотрелись старых фильмов про лейтенанта Коломбо. Вы что же думаете, я не знаю, что Кэсси — или как там вы ее называете, Меган? — я не знаю, что она была у Гарри Саттона? И что он убит? Да об этом в газетах прочитать можно.
— Ну да, ну да, все верно. Ладно, с играми заканчиваем. Итак, можете вы доказать, что «как правило», — Брум пальцами изобразил кавычки, — ходили восемнадцатого февраля в парк и снимали там?
— Вообще-то говоря, да, могу, — подумав, ответил Рэй.
— Каким образом?
— Имеются фотографии. А на них — дата.
— А разве ее нельзя поставить задним числом? Или изменить?
— Честно говоря, не знаю. Пусть ваши эксперты посмотрят. Можно еще, наверное, проверить, какая в тот день была погода — дождь, снег? Но я все еще не могу понять, к чему все это? Какое значение имеет, когда именно я там был?
Ну, это как раз просто, подумал Брум, но ничего не сказал. Если Рэй Левин может доказать, что в парк ходит по определенным дням, именно восемнадцатого февраля — а не накануне Марди-Гра, — это подтвердит его рассказ. Конечно, Брум просмотрит все фотографии, проверит, когда еще Рэй бывал в парке. Но хотя бы появится, за что зацепиться.
Дело скоро будет раскрыто. Брум печенкой это чувствовал. После семнадцати лет неустанных и безуспешных поисков он вплотную приблизился к решению загадки. Странно как-то получается. Из года в год — хорошо, «как правило», — восемнадцатого февраля Рэй Левин направлялся в парк, чтобы поразмыслить над определенным событием. Тем временем в тот же самый день
По правде говоря, уже тогда Брум почувствовал, что за исчезновением Стюарта Грина скрывается нечто куда более серьезное, что-то страшное, ускользающее от понимания. Теперь он был в этом уверен.
— Что-нибудь еще, детектив?
Брум откинул крышку сотового. Голдберг должен был подтвердить получение ордера. Да и сам обыск хорошо бы провести до того, как Рэй Левин попадет домой и уничтожит какие-нибудь свидетельства.
— Снимок, что вы мне прислали, — он ведь не единственный, что вы в тот день сделали?
— Конечно, нет.
— А где остальные?
— Дома, на жестком диске, но я на всякий случай переправил их и на «облако».
— На «облако»?
— Это жаргон такой. Для лучшей сохранности. Эта штуковина формой своей немного напоминает солнечный диск. Представьте свою почту со всей корреспонденцией. Так вот, это нечто в том же роде. Доступ — с любого компьютера, надо только код знать.
— У меня есть ноутбук в машине, — сказал Брум. — Вы не против?
— Ну что вам еще?
— Право, так будет лучше. Машина совсем рядом, за углом.
Брум припарковался на Саут-Мичиган-авеню, недалеко от «Цезаря». Пока компьютер загружался, Рэй решил кое-что уточнить:
— Я послал вам последний снимок. Как только я сделал его, кто-то появился, и я почел за благо удалиться.
— Стало быть, это единственная фотография Карлтона Флинна?
— Да.
— А кто-нибудь еще на других фотографиях есть?
— Нет. Пока не появился Флинн, я там один был.
Компьютер ожил. Брум передал его Рэю. Солнце светило вовсю, лучи отражались на экране, так что им пришлось сесть в машину. Брум наблюдал за выходившими из казино людьми. Они всегда одинаково выглядят — идут, пошатываясь, глаза прикрывают ладонью, моргают.
— На обратном пути вы ни с кем в парке не сталкивались? — спросил Брум.
— Увы.
Рэй зашел на нужный сайт, ввел имя пользователя и пароль, открыл папки и передал ноутбук Бруму. Там было восемьдесят фотографий. Брум начал с последней, с той, что Рэй, не раскрывая своего имени, переслал ему. Ему сразу же бросилось в глаза вот что: пейзаж, запечатленный на первых нескольких фотографиях, любой назвал бы вполне живописным, и тем не менее было в самой композиции кадра нечто такое, что вызывало меланхолию. Как правило, пейзажные снимки распахивают двери в открытые пространства с их особой, возвышенной уединенностью. А здесь одиночество было другим, оно умаляло, подавляло. Любопытно, потому что это явно отражает и настроение, и замысел самого фотомастера.