Проснись, Фердинанд !

Керн Людвик Ежи

– Кажется, я влип, - пробурчал Фердинанд.

– В таком случае, - заговорил средний судья, - единственным лицом, которое должно отвечать за упомянутые в обвинительном акте действия, может быть только и исключительно Фердинанд Великолепный.

– Тем более, - добавил низенький, - что Фердинанд Великолепный вполне способен на поступки, в которых его обвиняют. Я собственными глазами видел... Будучи спрошен о причинах опоздания в суд, обвиняемый ответил, что они у него есть. Каковы же эти причины? А дело в том, что обвиняемый, перед тем

как направиться в зал заседаний, бил нашего дежурного кулаками. Причём удары наносились в спину!

– Это пошло ему на пользу, высокий суд!
– воскликнул Фердинанд.

– Обвиняемый, кажется, считает, что, избив старого человека, сделал доброе дело?
– заметил с иронией главный судья.

– Хлопнуть по спине - лучшее лекарство, если кто поперхнётся, - горячо возразил Фердинанд.

– Хватит шуточек!
– крикнул самый высокий судья.
– Теперь мне ясно: обвиняемый Фердинанд Великолепный и в самом деле совершил те деяния, в которых он обвиняется. На основании чего обвиняемый приговаривается к уплате пятидесяти тысяч злотых штрафа с заменой такового в случае неплатёжеспособности обвиняемого тюремным заключением сроком на пять месяцев.

– Браво!
– воскликнул Фердинанд, захлопав в ладоши.
– Высокий суд замечательно это выразил! Браво, браво, ещё раз браво!

Судьи посмотрели друг на друга и поспешно покинули зал. За ними скользнул, словно тень, секретарь с квакающим голосом.

Едва они очутились за дверями, главный судья сказал:

– По-моему, он сумасшедший!

– Нам тоже так кажется, - шёпотом согласились с ним остальные.

V

– Ничего не поделаешь, дорогой Фердинанд, придётся платить штраф, - заявил старичок дежурный, когда Фердинанд рассказал ему о происшедшем.
– Приговор вступил в силу и обжалованию не подлежит.

– Откуда я возьму столько денег?
– спросил расстроенный вконец Фердинанд.

– Наверно, дома у вас есть кое-какие сбережения...

– По правде говоря, денег у меня никогда не было. Да я о них и не думал.

– В таком случае, может быть, попросите в долг?

– У кого?
– с грустью отозвался Фердинанд.

– Тогда выход только один: деньги надо за-работать. Иначе не миновать вам тюрьмы, - заключил старичок.

– Тюрьма так тюрьма!

– Вы даже не представляете себе, дорогой Фердинанд, что такое пять месяцев тюрьмы! Это более чем сто пятьдесят дней. Понимаете вы это?

– Подумаешь, - проговорил в отчаянии Фердинанд.
– Отсижу и выйду.

– Иногда один день на свободе, бывает, тянется до бесконечности. Так что ж говорить про сто пятьдесят дней в тюрьме? Вы когда-нибудь сидели?

– Ни разу.

– Те, кому это довелось, говорили, что удовольствие маленькое.

– Жизнь состоит не из сплошных удовольствий, - философски заметил Фердинанд.

Счастье не всегда бывает с нами:

Солнца нет порой над головой,

Кошки нет порой на мостовой,

И жаркого тоже нет с костями.

–

Хорошенький стишок, - заметил дежурный.
– Я ещё ни разу его не слышал. Что-то новенькое?

– Я только что сам его сочинил, - скромно пояснил Фердинанд.

– Вы пишете стихи?
– спросил с удивлением дежурный.

– Иногда.

– Стихотворение прелестное, но, по правде сказать, я не всё понял.

– Например?

– Я не понял про кошку... А потом, при чём тут кости?

– Послушайте, да ведь это ж поэзия!
– воскликнул Фердинанд.
– В поэзии встречается и непонятное. Порой там скрыта глубокая мысль, и надо подумать, прочитать стихотворение несколько раз подряд, прежде чем дойдёшь до сути. Это стихотворение, однако, очень простое.

– И всё-таки про кости я никак не могу понять.

– Неважно. Поэзия должна быть, как бабочка: пролетела - исчезла.

– Знаете что!
– хлопнул себя по лбу дежурный.
– У меня есть идея! Такая, что только держись!

– Вы её запишите, - посоветовал Фердинанд.
– Если сразу не запишешь, потом ни за что не вспомнишь.

– Так ведь эта идея для вас.

– Для меня?

– Для вас!
– заволновался дежурный.
– Надо ж вам заработать на штраф!

– Что ж это за идея?
– заинтересовался Фердинанд.

– Вы только послушайте... Был я однажды в цирке...

– Ну и что?
– со скучающим видом спросил Фердинанд.

– И был там один артист...

– Тоже ничего особенного...

– Этот артист выходит на арену... Вы меня слушаете?

– Слушаю, слушаю...

– Так вот, выходит он на арену...

– Наверно, дрессировщик, - подсказал Фердинанд.

– В том-то и дело, что нет, - замахал руками дежурный.
– Он выходит на арену...

– И показывает фокусы.

– Вовсе даже не фокусы. Он выходит на арену...

– Знаю!
– воскликнул Фердинанд.
– Акробат.

– Никакой не акробат, - начал уже сердиться дежурный.
– Он выходит на арену...

– И наверно, играет на редком инструменте: на пиле или на полене!

– Ничего подобного! И он вообще не играл. Он на арене...

– Танцевал...

– Нет.

– Ну, тогда я не знаю, - сдался Фердинанд.

– Он, понимаете ли, на арене говорил стихами.

– Стихами?

– Да-да, стихами. В рифму. Было это так забавно, что все покатывались со смеху.

– Такие мастера бывают, - протянул Фердинанд.

– А что, если и вам попробовать?
– предложил дежурный.

– Попробовать мне?

– Ну да. Что, если вам говорить в цирке стихами? Вам хорошо заплатят!

– Зачем мне деньги?
– простодушно спросил Фердинанд.

– То есть как "зачем"?
– изумился дежурный.
– Вы что, забыли, что вам предстоит платить пятьдесят тысяч штрафу?

– Забыл, забыл, - признался Фердинанд.

– Ведь вы умеете говорить стихами...